Но ничего такого, конечно, Шохов не произнес, даже улыбкой случайной не выразил. Он понимал, что наивная Риточка может ему сильно, ох как сильно, пригодиться. Теперь, в его дальних планах, она тоже занимала свою полочку, пусть и не самую высокую.
Поблагодарив ее за нужную (действительно нужную!) и хорошо поставленную информацию, Шохов поцеловал на прощание руку, чем смутил девушку еще раз, и быстро вышел вон.
Настроение у Шохова было наилучшее. И это — несмотря на очевидный отрицательный ответ в исполкоме. Так уж устроен человек. Слышит одно, а понимает совсем другое.
Расхлябанной походкой, похожей на пьяную, шел он по улице, ловя взгляды прохожих, и улыбался.
Ему сейчас особенно все нравилось: и эти улицы, которых, по существу, и не было, но они же будут, и дома, принятые на Советской улице, которых он пока не видел, ямы и котлованчики, верный признак для наметанного глаза строителя, что здесь заваривается крупное дело, и многочисленные самосвалы с бульдозерами, и серое беспросветное небо, грозившее вот-вот начать сеять белую крупу, так вдруг выстудилось под вечер в воздухе, и широкий равнинный простор за ближайшими кварталами.
Туда и направился Шохов, купив на ходу какие-то пирожки (с утра не ел) и сжевав их без обычной брезгливости.
Уже на окраине, в самом последнем доме, который издалека показался нежилым, на первом этаже обнаружился промтоварный магазин. Вот ведь парадоксы нового города: почему он здесь, у поля?
Шохов зашел и сразу от входа увидел то, что он хотел: резиновые сапоги. Как же без них на стройке! Сапоги были на любой размер, черные, блестящие, а стоимость, цифирью влитая в подошву, была одинаковая: девять с полтиной.
Шохов долго выбирал сапоги и вроде выбрал уже, но попались какие-то другие. Он на ощупь, только взяв их в руки, понял, что другие: мягче, нежней, а может быть, и легче. Примерил и понял, что их-то он и возьмет, было в них тепло и уютно ноге. Тогда он не поленился, слазил рукой и обнаружил внутри войлочную стелечку. Мелочь, а приятно. Так он подумал и цену посмотрел, все те же девять с полтиной, несмотря на видимую в качестве разницу.
— Девушка,— спросил он продавщицу.— Это чьи сапоги?
Магазин был пуст, совершенно пуст, а продавщица была одна, сидела на выходе около кассы.
Она не повернула и головы, произнесла будто не ему, а этой кассе:
— Не знаю.
— Наверное, чешские?
Продавщица не ответила, ей было скучно.
Шохов уже сам увидел, прочел, что сапоги ему попались чешские, но как бывает, мысли его переключились на продавщицу. Стандартная девчонка, и мордочка стандартная, и прическа. Лет восемнадцать, а она уже ненавидит свою работу. Отчего же так? Заставляли ее, что ли, идти сюда?