Шохов никак не хотел уходить от Петрухиной станции, все высматривал, выспрашивал, вплоть до того, во что это обошлось, и не переставал искренне восхищаться. Он любил мастерство и все повторял:
— Значит, ты еще и это можешь? А что ты еще можешь?
— Все могу,— вяло произнес Петруха. Так обыкновенно и сказал: мол, все могу.
— А ко мне в дом, когда построюсь, сможешь провести электричество?
— Смогу.
— А, к примеру, насосы поставить и воду качать?
Петруха задумался.
— Здесь расчет нужен, какой подъем воды получится. Но в принципе это несложно.
— Значит, и водопровод можешь?
Петруха посмотрел на приятеля своим странным детским взглядом, в котором было скорей недоумение, чем интерес и любопытство: зачем, мол, все это? Конечно, я все могу, но зачем? Неужто это так важно для жизни?
Может, Петруха и не так вовсе подумал, но уж точно Шохов чувствовал, что временами Петруха не понимает его.
Они шагали по свежему вязкому снегу друг за дружкой, так легче было торить дорогу, и Шохов снова завел разговор. Очень назойлив он был, наверное, и понимал, что назойлив, но не мог ничего с собой поделать, потому что разволновал его Петруха со своей станцией. Умелец и работяга, Шохов знал цену таким рукам. И уже тут все остальное отпадало для Шохова перед таким умением, и Петрухино чудачество, и заскоки разные. Мастер, он и есть мастер, чего тут говорить.
Поэтому он спросил:
— А если, к примеру, не выйдет у тебя?
— Что не выйдет? — обернулся Петруха. Уши у зимней его шапки болтались и мешали смотреть назад.
— Насос, к примеру. Или еще что-нибудь.
— Как же не выйдет? — сказал Петруха и задумался. — Постараться — так все выйдет. Да научиться можно.
Он не хвалился, это было ясно как божий день. Он и впрямь считал, что все в жизни возможно, если захотеть.
— Я тоже все умею,— будто с некоторой обидой произнес Шохов. — У меня двенадцать профессий, если судить по корочкам, а без них так еще больше... Значит, и руки у меня не хуже, но это уже другой вопрос, потому что я другой.
Петруха покачал головой, это был его привычный жест. После выраженного таким образом несогласия он мог бы промолчать до самого Зяба. На этот раз он решил ответить. Он дождался Шохова и пошел с ним рядом, хотя идти так, без тропы, было вдвойне трудно. Видать, и его тема разговора захватила. А может быть, шоховская горячность еще.
— Ты вот прорабом устроился, правильно? — сказал он.— У тебя там участок, люди, техника, и ты без них как без рук. Да и уйти задумаешь, никто тебя не отпустит сразу. Помучают, еще и выговор дадут. А я здесь кто? Обыкновенный механик, проводки паяю. Моя стоимость на миллионы, как у тебя, не тянет. Моя стоимость,— он повторил,— это цена отремонтированного аппарата.