Зажгли свет, потому что за тучей незаметно стемнело. Уже подходила к концу вторая бутылка, когда Афоня вспомнил:
— Ты сегодня хотел в Васино?
— Так поздно? — усомнился Шохов.
— А что поздно-то? Домой никогда не поздно, а?
— А проедем?
— На машине? Нет! Там болото! Иль, ядри, забыл уже?
— Ну, я и удивился, что ты предлагаешь на ночь,— сказал Шохов.
— Я знаю, что предлагаю! — весело произнес Афоня и пропал в дверях.
Валя поставила чай и сказала, что Афанасий, видно, пошел к приятелю, у которого трактор «Беларусь», тот где хочешь пройдет.
— А что, тоже... у дома держит? — подивился Шохов.
— Ну а где же, вышел — да за работу,— пояснила Валя.— А вы, Григорий Афанасьич, хоть бы жену с мальчиком привезли когда?
— Она работает,— со вздохом произнес Шохов.— Это я, как лайдак, все шляюсь да чего-то ищу.
— Зачем искать-то? — сказала милая Валя, видно было сразу, что у нее добрый, мягкий характер и что до замужества на Афоне она сама с ребенком намыкалась. Не без того.— Приезжайте к нам да живите. В совхозе работы много. А жить — так у нас пока можно.
Шохов ничего не ответил. Влетел с улицы Афоня с канистрой, как черт из-под печи, крикнул на бегу: «Собирайся! Едем!» И опять исчез. Затарахтел на улице трактор, и Валя подтвердила, что, видать, сосед дома оказался, а это он еще за горючкой мотал куда-то.
Шохов надел куртку свою голубую, чемоданчик с гостинцами взял и попрощался с Валей.
— Приезжайте,— сказала с улыбкой Валя.— Вы ведь и наши гости. Мы будем ждать. Афанасию Васильичу, всему семейству — наш поклон. Пусть тоже в гости едут, мы их давно не видали.
Они забрались, сперва Григорий, потом Афоня, в узкую, как щель, одноместную кабину трактора. Афоня включил фары, двинул рычагами, и понеслись вперед. По желтой и укатанной дороге, по полю, а потом уж без разбору: по кустам, по канавам, по болоту, по пашне, вперед и вперед.
Оттого что кабина была высоко, их мотало во все стороны. Шохов едва удерживался, чтобы не стукнуться о железное головой. Он сидел, вцепившись в свой чемоданчик, и пытался, подобно Афоне, глядеть вперед, но ничего нельзя было разобрать. К тому же стекла отчего-то были забрызганы, словно от дождя, хотя слева ярко светила луна.
Они еще пытались разговаривать, и кричали на ухо друг другу, и смеялись, даже пели. А между тем желтая глазастая громадина, как какой-нибудь луноход, неслась по ночной в желтых неясных сполохах земле, странной бы, наверное, со стороны показалась эта поездка! Но кто мог в такую позднюю пору, в стороне бездорожной разглядеть, как два подвыпивших брата, ужасно довольные собой, и своей жизнью, и своей встречей, с радостным предчувствием перед домом, несутся как угорелые, как психи, на чужом тракторе через пространство и время!