Он не сомневался, что искатель возжаждет увидеть лишь самые ранние непозабытые сцены: озаренный вечерним сиянием Бикон-Хилл, высокие шпили и извилистые улочки дивного Кингспорта, древние двускатные крыши седого Аркхема, помнящего предания о ведьмах, и благословенные луга и долины, посреди которых высятся обрушенные каменные стены и белые фронтоны фермерских домов проглядывают сквозь буйную зелень. Вот о чем он поведал Рэндольфу Картеру, но искатель упрямо стоял на своем. В конце концов они расстались, каждый при своем убеждении, и Картер вернулся через бронзовые ворота в Селефаис и пошел по улице Столпов к старой приморской стене; там он вновь стал расспрашивать моряков из дальних краев и дожидался прибытия темных кораблей из холодного и сумеречного Инкуанока, чьи странноликие матросы и торговцы ониксом были кровными потомками Великих богов.
В один звездный вечер, когда над гаванью ярко сиял маяк, показался долгожданный корабль, и странноликие матросы и купцы по одному и группками стали появляться в портовых тавернах у приморской стены. Удивительно было видеть вновь живые лица, столь похожие на божественный лик на Нгранеке, но Картер не спешил вступить в беседу с молчаливыми матросами. Он не знал, насколько горды и скрытны эти дети Великих и насколько внятны их тайные воспоминания, и был уверен, что было бы неразумно сразу заговорить с ними о предмете своих поисков или слишком настойчиво интересоваться холодной пустыней на севере их сумеречной страны. С посетителями древних таверн они почти не разговаривали, а сидели отдельно в темных углах и тихо напевали незнакомые мелодии своей неведомой родины либо же нараспев рассказывали друг другу длинные истории на языке, непонятном для обитателей сновидческого мира. И настолько дивными и щемящими были их песни и рассказы, что их чудесный смысл можно было угадать по выражениям лиц слушателей, хотя слова для обычного уха звучали не более чем диковинной каденцией и невнятной мелодией.
Целую неделю таинственные моряки просиживали в тавернах и торговали на базарах Селефаиса, и, прежде чем они отправились в обратный путь, Картеру удалось выговорить себе место на черном корабле, под тем предлогом, что он, мол, старый добытчик оникса и хочет поработать в их каменоломнях. Это был очень красивый корабль, искусно построенный из тикового дерева, с эбеновыми скрепами и золотой отделкой, а каюта, где разместился путешественник, была убрана шелками и бархатом. Однажды утром в час отлива подняли паруса, и Картер, стоя на высокой корме, видел, как купающиеся в солнечном свете городские стены и бронзовые статуи и золотые минареты вечно юного Селефаиса тонут во мраке, а снежные пики горы Аран становятся все меньше и меньше. К полудню за горизонтом растаяла последняя полоска суши и осталось лишь Серенарианское море да одна яркоцветная галера вдалеке, устремленная к тому пределу Серенарианского моря, где вода встречается с небом.