Потом появился Чарльз. Он родился здоровым и крепким мальчиком с густыми темными кудряшками на голове и сморщенным личиком маленького, мудрого старичка. Ничто не предвещало беды, но однажды утром они нашли его в колыбельке бездыханным и уже остывшим.
Все дальнейшее Мартин до сих пор вспоминал как кошмар. Крепко прижав к себе тело сына, Сара не выпускала его из рук буквально ни на минуту. Прошел день, прошла ночь, снова наступило утро, но она по-прежнему баюкала на руках мертвое дитя. Когда же Мартин попытался забрать тело, Сара ответила, что Чарльз вовсе не умер.
«Я слышу, как он дышит, – сказала она убежденно. – Слышу, как бьется его маленькое сердечко».
И Мартин в страхе попятился от жены.
«Сара, пожалуйста…» – только и сказал он.
«Не подходи! – прорычала она. – Убирайся! Оставь нас в покое!» – С этими словами Сара еще крепче прижала мертвого ребенка к груди, а в ее глазах сверкнуло пламя безумия.
В конце концов Лусиусу пришлось дать ей сильное снотворное. И только когда Сара заснула, Мартин сумел вырвать мертвого сына из ее судорожно сжатых рук.
Именно после этого Мартину стало казаться, что и в череде выкидышей, и в смерти его первенца виновата земля, на которой они жили – сто двадцать акров, доставшихся Саре по наследству (если не считать ее старшей сестры Констанс, которая давно вышла замуж и уехала в Грэнитвиль, Сара была единственной прямой наследницей своего отца). Да, думал он, во всем виновата эта бесплодная, каменистая глина, на которой неохотно росли даже сорняки, а вода немногочисленных сбегавших с холма ручьев была солоноватой на вкус и припахивала серой даже весной, в пору таяния снега. Выжить здесь было нелегко – для этого требовалось немало сил, поэтому и смерть маленького Чарли, и три предыдущих выкидыша со временем перестали казаться ему чем-то из ряда вон выходящим и необъяснимым.
Сейчас, сжимая в руках ружье, Мартин двигался по следу лисицы на восток. Его путь лежал через заснеженное поле, по которому он ни за что бы не прошел, если бы не снегоступы, сплетенные им из ивовых прутьев и обшитые понизу оленьим камусом. Дыхание клубами вырывалось у него изо рта. Четкая лисья стежка поднималась на склон и вела через заброшенный сад, который много лет назад посадил еще дед Сары. За деревьями никто не ухаживал, и они дичали и болели. Немногочисленные груши и яблоки, которые они давали далеко не каждый сезон, были твердыми, червивыми, изуродованными гнилью и паршой.
Сара и Герти, наверное, уже встали, думал Мартин, машинально переставляя обутые в снегоступы ноги. Встали и гадают, куда он подевался… Кофе, наверное, уже готов, а в духовке поспевают пресные лепешки. На мгновение ему захотелось вернуться, но он знал, что должен довести дело до конца и убить лису, которая в противном случае так и будет наведываться в курятник, пока не передушит последних птиц. Кроме того, Мартину хотелось показать жене и дочери, что он в состоянии их защитить, как и подобает настоящему мужчине. Лиса угрожает их благополучию? Что ж, он убьет лису, снимет с нее шкуру и подарит Саре. То-то она удивится!.. Быть может она даже сумеет сшить из нее теплую шапку для Герти – Сара на редкость ловко управлялась с иголкой и ниткой, и эта работа была ей вполне по плечу.