(ст. штаб-офицер 139-го Моршанского полка; после дела 15 августа у с. Тарношин, вследствие ранения и предания суду командира 137-го Нежинского, был назначен временно командующим этим полком) и доложил, что полк очень сожалеет, что ему пришлось томиться в резерве, а не драться впереди вместе со своими сотоварищами по дивизии, что и офицеры, и солдаты жаждут загладить свой промах 15-го под Тарношином. Командир корпуса приказал полковнику Бекаревичу вести полк в Майдан-Гурко.
Как только мы выехали из большого леса, спускаясь в лощину[95], в которой вправо от дороги начиналось с. Вепрово Озеро, влево мы увидели группу орудий, не похожих на наши пушки. То были трофеи болховцев.
Бравый унтер подошел к командиру корпуса и доложил о захвате 13 орудий на горе, о том, как они чуть не захватили еще одной батареи, которая все-таки успела удрать, о самом бое и проч.
Кроме этих трофейных пушек и группы болховцев при них, до самого Майдан-Гурко мы никого из частей не встретили: все было впереди, далеко. Проехав второй небольшой лес, мы свернули влево, по проселку на Майдан-Гурко. Он пролегал как раз через высоту 336. Въехав на нее, мы невольно остановились: нашим взорам предстала ужасная картина царства смерти – в неприятельских окопах валялась масса трупов, несколько поодаль, сзади лежало и полулежало в ужасных позах несколько артиллерийских запряжек, пораженных нашим огнем в тот момент, когда они, видимо, пытались взять в передки свои пушки. Все это были результаты работы наших батарей, особенно таковых 3-й дивизии.
С гребня высот у Майдан-Гурко нам открылся беспредельный обзор к югу и юго-западу. Виднелся Томашов. Но нигде никаких войск не было заметно. Не слышно было и выстрелов.
Противник, – силы его можно было определить у Майдан-Гурко до бригады пехоты – таким образом, был раздавлен навалившейся на него массою войск почти трех дивизий[96].
Пять дней непрерывного марша в напряженном состоянии, ввиду имевшегося почти все время соприкосновения с противником, а последний день и с большим боем, сильно измотали войска. Преследования поэтому почти не было.
А конница, целых три кавалерийских дивизии, ведомая отнюдь не теми начальниками, что создают ее историю, болталась где-то сзади, без толку.
Дойдя до с. Лащовка, Руда Волошска, Пржеорск, наши дивизии остановились и там ночевали. Части 5-го корпуса вошли в Томашов. Штаб корпуса расположился в Майдан-Гурко, в сельской школе.
5. Дневка 27-го – большая ошибка
Твердый был начальник генерал Плеве, наш командующий армией, настойчивый, неумолимый. Но 26-го он почему-то сдал в своей твердости, видимо, смягченный достигнутыми успехами. По просьбе командиров корпусов, – особенно домогался командир 5-го корпуса, генерал Литвинов