— Я понимаю, что не должна вмешиваться, — сказала Джен. — Но ты не должен слишком осуждать мистера Фина. Хотя он твой политический противник, он любит тебя и гордится тобой — как и все мы — и верит в твое великое будущее, я знаю это слишком хорошо. А теперь он глубоко убежден, что свыше ему указано разбить твою карьеру в самом ее начале. Пойми же, Поль, что он в ужасном положении.
— Да, это так! — отозвался Фин. — Господу известно, что если бы не Его воля, я снял бы свою кандидатуру.
— Я вполне понимаю вашу позицию, — произнес Поль, — но это не освобождает меня от ответственности.
Сайлес Фин встал, молитвенно сложил руки и умоляюще посмотрел на Поля: — Сын мой, после всего что я сказал вам, вы не пойдете против меня?
Поль тоже встал. Внезапный прилив страсти овладел им:
— Моя страна была моей страной тридцать лет. Вы пять минут были моим отцом. Я остаюсь с моей страной.
Сайлес Фин отвернулся и развел руками:
— А я остаюсь с моим Богом!
— Прекрасно! Это приводит нас к нашей исходной точке. Враги в политике, друзья в частной жизни.
Сайлес опять повернулся к Полю и заглянул в его глаза:
— Но отец и сын.
— Тем почтеннее и лучше. Самые чистые выборы за сто лет.
Старик снова закрыл лицо руками, его волосы белыми и черными прядями упали на пальцы и большой алмаз сверкал сквозь них.
— Мне был голос свыше, — пробормотал он. — Указание Господне. Это было ясно. Но вы не понимаете таких вещей. Его воля должна свершиться. Мне было ужасно думать о сокрушении вашей карьеры, карьеры моего собственного сына. Я привел этих двух друзей, чтобы они помогли мне убедить вас не выступать против меня. Я сделал все, что мог, Поль. Я обещал им не прибегать к последнему аргументу. Но плоть немощна. В первый раз с тех пор — вы знаете — когда с ножом я бросился на… словом, в первый раз с тех пор я потерял власть над собой. Мне придется ответить за это Господу моему. — Он протянул руки и безумным взглядом посмотрел на Поля. — Но такова воля Божия. Я должен быть вестником Его послания к империи. Поль, Поль, сын мой возлюбленный, вы не можете восстать против Всевышнего!
— Должно быть, ваш Бог — не мой Бог, — сказал Поль, ясно сознавая, что перед ним жертва религиозной мании. — И, может быть, настоящий Бог — не мой и не ваш, а еще чей-нибудь. Во всяком случае, Англия — единственный бог, который у меня остался, и я буду сражаться за нее.
Открылась дверь и вошел лакей Уилтон.
— Прошу извинения, сэр.
Поль подошел к нему.
— В чем дело?
— Принцесса, — доложил он благовоспитанным, тихим голосом, — полковник и мисс Уинвуд. Я сказал им, что вы заняты. Но они ждут уже около получаса, сэр.