Женщина победила. В безумном порыве он схватил ее в объятия, и губы их слились в долгом и страстном поцелуе.
— Окажете ли вы мне честь жениться на мне или нет, — говорила София, несколько минут спустя, краснея и торжествуя, — но наши жизни соединены навсегда.
А Поль, все еще во власти ее уст и дыхания, и близости ее тела, смотрел на нее, не отрываясь, не в силах вымолвить ни слова. Наконец он проговорил:
— Ничто не может изменить того, что я сказал вам несколько минут назад, — ничто, даже наша страсть и вся любовь. Мы с вами, к счастью, не из того материала, чтобы уединиться на романтическом острове и посвятить свою жизнь мечте. Мы молоды. Мы сильны. Мы знаем, что жизнь — это нечто другое. Мы не из тех, кто уклоняется от ответственности. Мы должны жить среди людей и делать наше дело.
— Мой дорогой, я вполне согласна, — она улыбнулась ему ясной улыбкой. — Я ни за что на свете не уединилась бы с вами на ионийском острове более чем на два месяца в году. С моей стороны это было бы непростительным грехом. Ни одна женщина не имеет права разрушать жизнь мужчины, как бы она ни любила его, равно как и мужчина не имеет права разрушать жизнь женщины. Но если вы не хотите жениться на мне, я согласна два месяца в году проводить с вами на ионийском острове! — и она взглянула на него гордо и бесстрашно.
Поль взял ее за плечи и, нежно целуя, привлек к себе.
— София, не соблазняйте меня безумием, в котором мы оба раскаялись бы.
Она рассмеялась, сопротивляясь его нежной ласке, и освободилась из его рук.
— Может ли женщина предложить больше человеку, который любит ее, если только он действительно любит ее?
— Я не люблю вас?!
Она оттолкнула его и, смеясь, отступила на несколько шагов, когда он приблизился.
— Тогда почему же вы не хотите жениться на мне? Вы боитесь?
— Да! — воскликнул он. — Это единственная вещь на свете, которой я боюсь.
— Почему?
— Насмешки! Сперва вы будете ненавидеть их. Потом станете ненавидеть и презирать меня.
Она стала серьезной.
— Успокойтесь, дорогой мой! Посмотрите же на вещи с практической точки зрения. Кто посмеет насмехаться над великим человеком?
— Я первый, — ответил Поль с горечью самомнения, поколебленного с тех пор, как он узнал суетность того, на чем строил всю свою жизнь. — Я — великий человек, еще бы!
— Настоящий великий человек! Блестящего человека я знала уже давно. Мужественного и честного я узнала, несмотря на мою гордость, за эти ужасные последние дни. Но вчера я узнала, что вы великий человек, настоящий великий человек. Ах, Поль, весь этот сброд, где бы он ни жил, в Уайтчепеле или на Парк-лейн, — какое нам до него дело?