— По правде, я не уверен, — признался он. — У меня будет диплом по физической терапии.
— Ты этим хочешь заниматься?
Он кивнул.
— Довольно много физиотерапевтов возвращали меня на поле после травм. Я хочу оправдать это, — он, должно быть, увидел восхищение в моих глазах, поэтому больше ничего не сказал.
Возможно в «этом» Дрю больше жесткости. Нетерпимости. Грубости.
— А что с тобой? — он все еще смотрел на меня.
— Насколько будет смешно, если я скажу, что стану репортером?
Дрю усмехнулся и его взгляд стал подозрительным.
— Я, правда, не знаю. Я должна была участвовать в Олимпийских играх, — я выпятила нижнюю губу, размышляя. — А теперь, не имею понятия.
— Олимпийские игры? — он был потрясен, словно не слушал меня, когда я бормотала об этом в его же палате, пока он молчал. — В каком виде спорта?
Я посмотрела на свои ноги.
— 800-метровая дорожка.
— Чеееерт.
— Ага.
Я не была уверена, скажет ли он что-нибудь еще. Ну, реально? Что тут можно сказать? Но он спросил:
— Так что теперь?
Я пожала плечами.
— Не имею понятия. Мой план «Б» — отстой.
— Почему это?
— Мой тренер учил меня концентрироваться исключительно на медали, а не на том, что будет потом. Он говорил, что это испортит все, к чему я стремлюсь.
Дрю кивнул, явно понимая, о чем я.
— Что ж. Есть идеи, чем может заняться специалист по коммерции, который никогда не хотел становиться специалистом по коммерции?
— Думаю, заняться можно тем, к чему лежит душа.
— Ага, — я замолчала, когда перевела взгляд на слегка раскачивающиеся деревья. — Что, если я хочу заниматься бегом?
— Значит им и займись.
Я посмотрела на ноги.
— Ты говоришь так, будто это легко.
— Нет. Нелегко. Но у тебя есть сила воли.
— Кто сказал?
Он пожал плечами.
— Просто мне показалось, что я должен был сказать что-нибудь оптимистичное.
Откинув голову, я рассмеялась. Таким смехом, от которого трясутся плечи, а из глаз текут слезы. В этом смехе вылилось все — разочарование, гнев, одиночество — и ощущения были просто невероятные. И даже еще лучше, потому что это было благодаря Дрю.
— Ты пытаешься приободрить меня?
Дрю сопротивлялся, чтобы не улыбнуться.
— Возможно.
— Вау. Что-то довольно далековато до засранца.
Он захохотал.
— Оу, я могу быть и таким.
— Не придуривайся.
Серые облака закрыли солнце, и я задрожала от легкого прохладного ветерка. Но на этот раз, я не спешила убегать от Дрю. Мы сидели в дружественной тишине, наблюдая за колышущимися листьями, пока пациенты и посетители постепенно растворялись в здании.
Перенесенная Дрю кома не выходила у меня из головы. Его частые перепады настроения и раздвоение личности могут кого угодно довести до припадка. Это вызвано комой, или он, в самом деле, такой? Эйвери подтвердил, что Дрю сложный. Рискнуть и спросить его об этом, и тем самым вернуть «холодного Дрю»? Это так важно знать? Прямо сейчас?