В отличие от политиков Запада, обвиняющих лишь одну сторону, не вникая глубоко в причину многочисленных конфликтов, президент заявил, что в сирийском конфликте «кровь находится на руках с обеих сторон». Он предостерег Запад от поддержки сирийских повстанцев, которые не только убивают своих врагов, но и расчленяют их тела для демонстрации силы и превосходства. Западные политики, как всегда, отнеслись с критикой в адрес президента. Это и понятно, им не понравились открытые и смелые мысли президента. По лицам его недругов, я понял, что его враги боятся его и уважают, как разумного и дальновидного политика. И у них есть веские основания для этого, ведь благодаря президенту России удалось за последние десять лет из среднего государства поднять и превратиться в крепкую страну с мощной экономической поддержкой и сильной армией. Теперь наши политические недруги, готовые стереть нас в порошок, будут десятки раз обдумывать свой шаг, перед тем, как поставить нам подножку.
Президент чувствовал себя, после речи и ярких дебатов, превосходно. Вечером у него был славный аппетит, он находился в здоровой спортивной форме, словно спортсмен на арене. Я много раз наблюдал за его тренировками в спортивном зале, и я могу с уверенностью сказать, что президента не так просто сломить, и уж тем более поставить на колени. Он крепок и силен, здоров и бодр. Его постоянно работающий мозг готов встретить любые трудности. Я всегда гордился таким президентом и тем, что я работаю под его руководством, и мне доверена высокая честь — охранять жизнь и здоровье нашего президента.
Второй день нашего пребывания в Саудовской Аравии прошел без происшествий. Завтра отлет президента на родину, некоторые члены делегации отправятся в Ирак.
Я расставил своих людей, кажется, что и мышь не нарушит покой президента. Жаль, что со мной нет моего надежного помощника, Громова. Сейчас он находится на отдыхе, а через неделю и он присоединиться ко мне.
Сегодня последний день нашего пребывания, и я, как всегда отправляюсь в какой-нибудь антикварный магазинчик, в поиске необычной старинной вещи. Я поспрашивал местных, в том числе и продавцов редких предметов старины, и они мне посоветовали один адрес.
Неказистый двухэтажный магазин находился на окраине города. Я был несказанно рад, что такой существует. Но, увы, в самом магазине меня ничего не привлекло. За прилавком стоял молодой парень, он был темнокож, высокого роста, что было необычно для местного населения. Мне даже показалось, что он был африканцем. Он был приветлив, его длинная улыбка открывала два ряда удивительно белых и здоровых зубов. Его глаза ничем примечательным не выдавались — черные, круглые. Когда я просмотрел все предметы, что он мне представил, и я готов был уйти, то он меня внезапно остановил. Я был удивлен, неужели у этого пройдохи еще что-то в закромах завалялось. Но, вместо старинной семейной реликвии, он повел меня на второй этаж. Парень попросил подождать, а сам ушел. Признаюсь, он меня заинтриговал. Здесь, среди картин, многочисленных статуэток, ваз и прочей барахолки, по-видимому, скупленной им или его семьей у здешнего населения, я простоял в полной тишине минут пять. Тишина нарастала, мне казалось, что людей за занавешенными окнами вовсе нет, город вымер. А еще меня держала ужасная мысль, что за мной кто-то следил. Весь ужас, охвативший меня, заключался в том, что этот таинственный взгляд казался нечеловеческим, будто за мной наблюдает давно умерший человек. Тишина, поначалу казавшаяся мрачной, переросла в тревожную, пугающую и даже зловещую. Если бы я простоял здесь еще минут пять, то мое беспокойное сердце билось бы чаще, а пульс подскочил бы до невозможного. Спустя минуту моего пребывания под чьим-то, казалось, гипнозом, я погрузился в одно из тех состояний, которое могло свести меня с ума. Я хотел покинуть эту зловещую комнату, убивающую во мне все живое, но внезапно почувствовал, что я не могу сдвинуться с места, мои члены не подчинялись сознанию. В этот момент, я почему-то не испытывал страха за свою жизнь, я чувствовал себя словно запертый мотылек в стеклянной банке. Мой мозг осознавал и изо всех сил бился в истерике, но тело было обездвижено, как бы закреплено на месте.