— Ты! — подсказала женщина.
— Я ничего не помню! — решилась Лиза, словно бросилась в полынью.
— Но меня-то ты помнишь? — нахмурилась женщина.
— И тебя не помню, — призналась Лиза. — Твое имя назвал врач, вот и все.
— Совсем ничего?
— Совсем!
— Адрес? Звание? Имя мамы? — начала перечислять Надежда. Держалась она, на удивление, хорошо. Не растерялась. Не запаниковала. Не впала в истерику. — Петра помнишь?
— Не помню! Звание доктор назвал… Леопольд Карлович.
— Профессор.
— Что?
— Леопольд Карлович Ахо — профессор военно-медицинской академии.
— Не знала… А где я служила?
— Значит, совсем ничего?
— Ничего!
— Это плохо! — покачала головой женщина. — На флот, конечно, в любом случае, не вернут. Но, если признают невменяемой, о личной свободе и правах собственности забудь!
— Что же делать? — почти искренно растерялась Лиза.
— А я на что? — подняла бровь Надежда. — Ты вон семь месяцев в коме пролежала, пришла в себя и сходу запомнила и меня, и профессора, и звание. Значит, голова-то работает!
— Ну, возможно… — неуверенно признала Лиза.
— Хорошо! — кивнула женщина. — Тогда не станем терять времени! Пить хочешь?
— Хочу!
— На вот! — протянула Надежда поильник. — Клюквенный морс, сама знаешь! Или нет? Ну, все равно, пей, и за дело!
— Значит, так, — сказала Надежда, когда поильник вернулся на свое место на прикроватной тумбочке. — Ты Елизавета Аркадиевна Браге. Баронесса и капитан-лейтенант флота, чем обычно и гордилась немерено. Званием, а не титулом, хоть ты и родственница, пусть даже дальняя, датским Браге, а значит, и самому Тихо. Мать — Антонина Павловна, урожденная Берг, отец…
* * *
Учились, сколько хватило сил. Но и то правда, утомляемость зашкаливала, и Лиза то и дело вынуждена была прерываться на отдых или вовсе задремывала. Но когда утром рядом с ее кроватью объявился средних лет подтянутый «доктор», Лиза была уже готова и в грязь лицом не ударила.
— Итак, — сказал доктор, назвавшийся Иваном Христофоровичем, и раскрыл блокнот, — давайте, Елизавета Аркадиевна, проверим немного вашу память.
— Давайте, — согласилась Лиза. — Только недолго. Я быстро устаю.
Голос все еще не восстановился. Звучал тускло и сухо, слабый и прерывистый, так что на самом деле Лиза и не говорила вовсе, а как бы нашептывала, то и дело, теряя при этом дыхание.
— Вы, простите, с какого года? — спросил, тогда, подтянутый доктор.
Ох, знала Лиза таких почетных чекистов из Первого отдела, и голос такой — вкрадчивый, — пару раз в жизни слышала. С этими не ошибешься. Что там, что здесь, из одного полена струганы!
— С девяносто девятого, — сказала она вслух, хорошо усвоив с вечера «основные вехи».