– Тебя же там убьют, родной, – скорее себе, чем Кинтаро, сказал Георгий, но япончик лишь покачал головой.
В очередной раз Родин понял, что отговаривать ребенка идти на верную погибель бесполезно. Придется вытаскивать его из самого пекла, рискуя своей и, что самое неприятное, Асиной жизнью. Георгий вздохнул, готовясь к худшему, и попытался взять мальчика за руку, но наткнулся на твердый кулачок. Обхватив этот кулачок своей ладонью покрепче, он повернулся к Оболонской и встретил в ее глазах полное понимание: она тоже знала, к чему все идет, и была готова. Она шла покорно, как на эшафот, с покрасневшими от ветра, но абсолютно сухими глазами и с закушенными до крови губами. Левой рукой он поймал узкую заледеневшую Асину ладошку и в этот момент, распятый между двух любящих его сердец, ощутил такую жгучую жалость к этим несчастным созданиям, что хоть волком вой. «Как же мне защитить вас обоих, – с горечью думал Родин, – как же вас не подвести?..»
Чтобы хоть как-то отвлечь Асю и, может быть, вырвать Кинтаро из его анабиоза, Георгий принялся рассуждать вслух:
– На площади будет полно народу, собственно, весь город туда устремился, и нам в этой суматохе придется держать ухо востро, чтобы не проглядеть того, кто придет за Кинтаро.
В ответ Ася с надеждой в голосе произнесла:
– Послушай, ну завербовали японцы этого бандита, Первозванного, но кругом же будут простые, незлые, в общем-то, люди, неужто они дадут ребенка в обиду? Не все же мы здесь законченные мерзавцы, есть среди нас и порядочные горожане, которые… – вдруг Оболонская резко замолчала и остановилась, с тревогой глядя вперед.
Родин повернулся и увидел, как к ним стремительно приближается какая-то знакомая фигура. Казачков! Может, он бежит их предупредить о том, кто ждет мальчишку на площади? Может, сейчас-то вся правда и раскроется? Где притаился Ромаша?
Но чем ближе становилась фигура Казачкова, тем меньше оставалось у Родина иллюзий. Этот человек шел убивать.
– Отдай мальчишку, – спокойно сказал политический, остановившись перед Георгием и даже не глядя на Асю. – Отдай или сам отберу. Я, конечно, не какой-то опустившийся разбойник, со спины нападать не стану, но и ты меня пойми – мне нужна свобода и деньги, чтобы свергнуть царя и спасти Россию. Японцы пообещали мне и то, и другое в обмен на пацана. Так что давай или по-хорошему – я забираю мальчишку и ухожу, а ты с этой своей кралей новых наделаешь, или по-плохому – лучше тебе не знать, чему я у местных научился…
– Уверен, ты научился очень многому, но совсем забыл, что такое честь и благородство истинного дворянина. Сам того не понимая, ты, Вадим, превратился в одного из них – тех жалких никчемных людишек, кому здесь самое место. Кроме того, – добавил Родин слегка насмешливо, – видно, не так уж ты хорош, как себя нахваливаешь, раз не знал, что долгое время мальчик находился у тебя под носом – Ася его прятала у себя. От таких, как ты.