– На Онорской дороге это было, только взаправду. – Колесо подмигнул Морошке, который теперь глядел на него, как кролик на удава. – Бежало трое каторжников, по сговору. И проводник их ждал подкупленный с припасами, и лодка была приготовлена. Только вот то ли мало заплатили гиляцкому охотнику и струсил он, то ли попросту заплутали беглецы, теперь неведомо. Так что оказались они в тайге без жратвы и без помощи. Шли-шли, хотели до воды добраться, а там – как повезет. А тут, как назло, возьми один из них да и захворай. Кашляет, как старый пес, идти не может, бросьте меня, говорит, знать, конец мне пришел. А то как же, бросим, подельнички его переглянулись, пошептались да и зарезали его быстренько, чтобы не мучился. А после куски мяса, что получше, срезали, нарвали крапивки молодой и сварили щи из своего приятеля. Тем и выжили. Добрались до побережья, да там и сдались солдатам, дело-то нехитрое, дальше Сахалина не сошлют. Только об деле этом больше ни один из них никому не рассказывал. До сегодняшнего вечера.
Морошко, завороженно следивший за рассказом, на последней фразе вдруг резко побледнел и отпрянул от костра. Колесо, довольный произведенным эффектом, снова рассмеялся густым басом. Смех неприятно замер в безмолвных сумерках. Вдруг он повернул голову и глянул на другого беглеца.
– Что это ты, Жало, побледнел так? Может, плечо нарывает? Давеча вроде жаловался. А?
Жало засмеялся в ответ, визгливо и преувеличенно громко. Черные суетливые глаза его забегали, а рука метнулась к заскорузлой повязке на раненом плече.
– Да что там, царапина. – Жало неожиданно засуетился, стал подбрасывать валежник в костер, поправлять безобразно дырявые портки. Только взгляд его все бегал по полянке, не зная, за что зацепиться, только бы не смотреть в страшные, немигающие глаза Колеса.
Неожиданно в поле зрения Жала попал Морошко, все так же сидящий на бревне, опустив глаза долу. Вот его шанс на спасение. Если Колесо задумал недоброе, а он задумал – вон как улыбается, зубы скалит, и глаза будто пуговки стали, – то лучше пусть Жало будет у него в приятелях, чем безвестный воришка. Достаточно было взглянуть на могучую фигуру Колеса, на его быстрые уверенные движения, чтобы понять – никаких шансов против северного великана ни по раздельности, ни вместе у них не было.
Разбойник в эти мгновения напоминал индейского идола, блики костра бросали резкие тени на его лицо, а в глазах отражалось веселое безумие. Не выдержав давления тишины, Жало обратился к Морошке с деланой бодростью:
– А ты, Остапка, чего молчишь? Неужто тоже про изувера не слыхал? Известная история-то была.