Интересно, кого это командор назначил местным Поповым-Маркони? Но любопытствовать не стал. Мое дело идею кинуть, потому как сам я это дело точно не потяну. Для меня все, что касается радио, проходит по категории колдовства и шаманства.
— Что-то нашего флота совсем не видно, — произнес я с осуждением, отвлекшись от мыслей о прогрессорстве и опуская мощный морской бинокль.
— Щеттинпорт для нашего флота второстепенная цель. Тем более что наша армия на востоке опять закопалась в землю и сидит в траншеях, вяло постреливая. Вот на Западном фронте — там да, как коляски по проспекту, транспорты по проливам ходят. Там капитаны себе тоннаж зарабатывают и кресты по потопленному тоннажу согласно указу императора.
И тут же прикрикнул на рулевых:
— Вертикальный пост, держать нос на нуле!
— Есть на нуле, — откликнулся рулевой.
— Что с носом не так? — продолжал я пытать командора.
— Да лед на нем нарастает сильнее, чем на других местах оболочки. Тянет вниз.
— Не боишься обледенения?
— Расчеты показывают, что подъемной силы нам хватит даже на полное обледенение оболочки. Вот только потом соскребать лед на земле замучаются матросики.
— Используй спирт. И оболочка будет целей, — посоветовал я.
— Ага… Чтобы потом вся аэродромная рота ходила пьяной и оправдывалась тем, что во время работы надышалась? Плохо ты, Савва, наших матросиков знаешь. Это не твои дисциплинированные горцы, слушающиеся военного вождя, как отца родного.
Я решил, что сравнение горцев и матросов в присутствии последних неуместно, и спросил другое:
— А балласт у тебя не замерзнет?
— Нет. Вместо воды в мороз я использую мелкий щебень, дворницкий такой, которым они гололед присыпают.
— Почему не песок?
— Песок смерзается, как его на морозе ни просеивай. Да ладно мы — у нас корпус прочный, а вот царцы в такой же мороз на мягком дирижабле летают. В веревочной сетке и почти в открытой гондоле. Герои.
— «Богатыри, не мы…» — усмехнулся в унисон.
— Зря смеешься. Я в свое время полетал на мягких… Тебе не советую. Особенно в такую погоду. Кстати, в минусовую температуру нам с начала декабря полетный день за два считают. Так что весь экипаж летает в охотку. Три подъема — и месячная норма для полетных выплат. Да еще с доплатой «за холод» в зависимости от температуры на высоте. Не говоря уже о том, что два подъема в военное время дают почти месяц обычной календарной выслуги. Любит нас император.
— Кажись, Щеттинпорт показался, — завистливо прервал я командора.
Через несколько дней меня выведут за штат из эскадры. Прощай небо. А оно так красиво. Даже когда такое холодное, как сегодня.