За длинным столом «по чинам» сидел весь наличный экипаж дирижабля до последнего матроса и верхушка штаба осадной армии.
На мое удивление, меня посадили не в конец стола с матросами и лейтенантами, а между двумя генерал-майорами, в одном их которых я узнал кавалериста-комбрига. Кажется, графа, если моя память мне с кем-то не изменяет. Даже Плотто сидел дальше, с полковниками.
— Ваше сиятельство, — негромко обратился я к комбригу, фамилию которого к своему стыду запамятовал. — Мне как-то неловко, что меня посадили выше моего командира.
Генерал посмотрел на меня и будто взглядом покровительственно по плечу похлопал.
— Ваша милость, ваша щепетильность делает вам честь, но не стоит так смущаться. Во-первых, вы барон и имперский рыцарь. А во-вторых, король своим указом недавно приравнял по рангу своих комиссаров к генерал-майорам. Временно, пока они исправляют эту должность. Вы разве этого не знали?
— До неба последние новости не долетают, — попытался я пошутить. — Да и в отпуске я был длительном, по лечению. Как ваша бригада?
— А-а что там говорить… — ответил граф с огорчением в голосе. — Опять этот проклятый позиционный тупик. Гоняю своих конников по собственным ближним тылам, чтобы не застоялись совсем. Вы же сами прекрасно знаете, дорогой барон, что все беды в армии происходят от безделья личного состава. То ли дело было осенью, — мечтательно закатил глаза генерал. — Ах, какие атаки были, есть что вспомнить. Даже разок схлестнулись во встречном бою — лава на лаву, сабля на саблю, после того боя нам сдалась целая дивизия царских драгун. Теперь вот вливают ко мне еще одну запасную бригаду, буду переформировывать свое соединение в дивизию.
— Примите мои поздравления, ваше сиятельство. Вы этого добились исключительно собственными трудами и храбростью. А также заботой о людях. Я помню, как вы для них выбивали вагоны пулеметами, — улыбнулся я.
— Да… Забавное было время. Но и вы, как я помню, железной рукой навели порядок среди тыловых крыс. Низкий поклон от всех фронтовиков вам за это.
— Я лишь выполнял поручение короля.
— Не скромничайте, дорогой барон. Я, конечно, понимаю, что скромность украшает молодость, по нашим традициям, но вы столь ярко заявили о себе и в тылу и на фронте, что заслужили право на зримое проявление заслуженного достоинства. Знайте, вы очень популярны среди фронтовиков, которые сами нюхнули окопной войны. Особенно после этой вашей «кровавой тризны». Она заставила заткнуться ваших недоброжелателей даже в имперской столице.
— Каких недоброжелателей? — навострил я уши, но обломался.