Меня уже начал доставать этот взгляд.
Сжав ладони в кулаки, я гордо прошагала мимо Нильса прямо в гостиную, где очень вкусно пахло.
– Надеюсь, ты любишь лазанью, – сказал Бен и мило улыбнулся.
Я мысленно решила номинировать его званием самого крутого похитителя мира. В смысле, кто из
похитителей кормит своих пленных лазаньей?
– Я обожаю лазанью, – оживилась я и села за уже накрытый массивный деревянный стол.
– Меня сейчас стошнит. Ваш долбаный флирт отвратителен, – вмешался Нильс и сел рядом со мной.
От того милого парня, которого я видела вчера, не осталось и следа.
– В твоем понимании доброе обращение к девушке уже флирт? – засмеялся Бен.
– Это существо женского пола, но ты в этом все равно ничего не понимаешь, Бен.
– По-моему, Бен понимает о существах женского пола намного больше, чем ты. – Сказала я.
– Ой, ну надо же, – Нильс закатил глаза, – Маленькая похищенная девочка разговаривает с нами и
даже высказывает своё мнение.
– Лучше маленькая похищенная девочка со своим мнением, чем неандерталец без мозгов, –
прошипела я в ответ, а его лицо перекосилось.
Черт возьми.
Я его рассердила.
Стул перевернулся, и вот он уже нависал надо мной.
– Так, значит, я безмозглый неандерталец по-твоему?
Я почувствовала на своей щеке его горячее дыхание и вдруг испугалась.
– Оставь ее, Нильс.
– Почему это, Бен? – спросил он, не отводя от меня взгляда.
И я опять смотрела в ледяные карие глаза.
Я ненавидела это.
Этот страх.
Эти глаза.
И его.
Совершенно неожиданно он развернулся и сел на диван. Я уставилась в свою тарелку и попыталась
взять чувства под контроль.
Я услышала незнакомый голос и поняла, что Нильс включил телевизор.
Мне не надо было поворачивать голову, чтобы понять, о чем велся репортаж.
"...После того, как юная Франциска Майер была взята в заложники, расследование ведется в
ускоренном режиме. Полиция оценила их как особо опасных преступников. Также отец Франциски
обратился к общественности".
Репортер замолк, и тогда я услышала этот голос.
Голос, который я ненавидела.
Который я презирала.
От которого я хотела сбежать.
–Я умоляю всех, кто это видит, – говорил отец. – Помогите мне найти мою дочку. Она же ни в чем
не виновата! Пожалуйста, верните мне мою дочь!
Я так сильно сжала руки, что побелели костяшки пальцев. Ногти впились в ладони, и я
почувствовала, как боль, злость, ненависть и одиночество поднимались во мне.
Но мне нельзя было плакать.
Не здесь.
– Все в порядке?
– Услышала я голос Бена как в тумане. Но так и осталась напряженной.
– Да, – сказала я.
Но я продолжала смотреть в одну точку и не заметила, как Нильс задумчиво меня разглядывал.