И я сразу был готов ко второму раунду. Но теперь, когда в голове слегка прояснилось, я знал, что нам необходимо поговорить.
Не отпуская Кинли, я прошел в спальню и лег вместе с ней на кровать.
Меня пронзило страхом, когда я понял, что она дрожит и беззвучно плачет.
– Кинли… о господи. Я сделал тебе больно? Прости меня, – шептал я, гладя ее мокрые щеки.
Помотав головой, она схватила меня за запястья, оттолкнула мои руки от своего лица и села.
– Я не могу… не могу это сделать. Не могу сделать такое с тобой.
– Что? Кинли, нет! Не говори этого. Что бы ни случилось раньше, мы с тобой все обговорим и все будет хорошо.
«Она же только что сказала, что все равно хочет выйти за меня замуж, так какого черта?!»
– Нет, не обговорим! Ты не понимаешь, Джейс! Я… я не смогу… – Она резко осеклась, разразилась громкими, отчаянными рыданиями и свернулась в комок, уткнувшись головой в кровать. А я лишь беспомощно смотрел на ее голую спину.
– Малыш, пожалуйста, ты пугаешь меня до смерти? Что бы тебя ни тревожило, клянусь, мы сможем все преодолеть.
Я сидел, не в силах ее успокоить, и через несколько минут услышал:
– Я не смогу родить тебе детей.
Мое тело застыло. Сколько раз мы с ней говорили о наших будущих детях? Мы распланировали нашу семью на много лет вперед. А теперь она говорит, что не хочет этого?
Но прежде чем я успел ответить, Кинли продолжила:
– Месячные у меня всегда шли странно, иногда их не бывало по нескольку месяцев подряд. Но сейчас их не было почти год, и я поговорила об этом с врачом. Мы сделали то, что она называет «вспомогательными тестами», и врач продолжала заверять меня, что все нормально и мне не о чем беспокоиться. Она предположила, что это как-то связано с тем, что я занималась танцами во время созревания, вот почему я ничего тебе не говорила. А вчера мне позвонили. Врач хотела, чтобы сегодня я к ней пришла. Она объясняла все в медицинских терминах, и я совершенно не понимала, о чем идет речь, а потом она сказала, что, по сути, это означает одно – мое тело перестало производить яйцеклетки. И даже со специальным лечением у меня, вероятнее всего, не будет… не будет…
Новые рыдания сотрясли ее тело. Я посадил Кинли к себе на колени.
– Все хорошо, малыш. Мы попробуем лечиться, мы попробуем все, что ты захочешь. И плевать на цену, мы справимся.
– Неужели ты не понимаешь? – воскликнула Кинли, отодвигаясь от меня. – То единственное, чего ты так хочешь, я тебе дать не могу!
Обхватив ладонями ее лицо, я дождался, пока она на меня посмотрит, и заговорил мягко и негромко:
– Ты ошибаешься. Я хочу