Лесничий взглядом спросил согласия Станислава Федоровича, извинился и вытащил трубку.
– Слушаю, Лесничий.
– Здравия желаю! Лейтенант Суматоха беспокоит. Приказано прибыть в ваше распоряжение…
– Я сейчас занят. В твоей трубке, лейтенант, есть номер Георгия Игоревича. Это полковник Селиверстов. Позвони ему, он вышлет машину, куда требуется.
– Понял. Может, и машину не надо. Я уже рядом со зданием ГРУ. Нахожусь на улице Зорге, у автосалона «БМВ».
– Машину покупаешь?
– Нет. Нанялся охранником к человеку, который покупает. Он меня сюда и привез на своей старой тачке.
Лесничий улыбнулся, радуясь находчивости лейтенанта.
– Это хорошо. Только от нас ты все равно далеко. Мы находимся на базе. Машину присылать придется в любом случае. Так что звони полковнику. Он распорядится. Егор Петрович – так тебя, кажется, зовут?
– Так точно.
Лесничий убрал смартфон в карман.
– Как добирался, лейтенант? – Лесничий вспомнил, что сразу, еще в телефонном разговоре, начал величать Суматоху на «ты», и продолжил общение в том же духе.
Сергей не успел еще толком поговорить с Редькой, который был занят с полковником Селиверстовым какими-то делами в другом корпусе.
– Нормально. Почти без происшествий. Если не считать некоторой сложности самого побега.
Суматоха был худощавым, с мальчишеским улыбчивым лицом, несколько многословным. Может быть, как раз его внешний вид и голос, соответствующий такому облику, и заставляли Сергея сразу обращаться к нему на «ты», хотя эта манера не была ему свойственна.
Но из характеристики на Суматоху командир боевой группы знал, что Егор Петрович был не только прекрасным компьютерщиком и даже квалифицированным и талантливым хакером. Именно эту роль ему и предстояло исполнять в ЧВК. Он являлся прекрасным командиром взвода, отлично зарекомендовал себя во время тяжелой командировки на Северный Кавказ.
После нее, четыре месяца назад, Суматоха по приговору суда и угодил на восемь лет за колючую проволоку. Он лично расстрелял наркоторговцев, пытавшихся подсунуть его солдатам свой товар.
– Доволен, что твои восемь лет так быстро закончились?
– Конечно. Хорошего там мало.
– Не был, но могу догадаться. Пребывание в СИЗО можно не считать. Я там недолго кантовался.
– А для меня СИЗО запомнилось как самое худшее, – признался лейтенант. – Там отчаяние подступало, чувствовал себя всеми брошенным. Хотя и думал, что ГРУ меня не забудет. Так и оказалось. Только и четыре месяца – срок немалый. Трудно было ждать. Сперва в СИЗО, потом на зоне. Я уж и сам подумывал, как бы мне оттуда уйти. Даже готовиться начал. Оказалось, не зря.