– Если мы будем стрелять, – сказал я Стивену, – и убьем нескольких из них, они, быть может, испугаются и убегут. А может быть и нет…
– Как бы там ни было, – рассудительно ответил он, – после этого мы вряд ли встретим в их стране хороший прием. Я думаю, что лучше ничего не предпринимать, пока мы на это не будем вынуждены.
Я кивнул головой в знак согласия, так как было очевидно, что мы не сможем сражаться с несколькими сотнями людей, и приказал Самми, сделавшемуся от страха совсем белым, подать нам завтрак. Неудивительно, что бедняга был чрезвычайно перепуган: мы находились в большой опасности. У этих мазиту была дурная слава – если бы они напали на нас, все мы через пять минут были бы перебиты.
Кофе и холодное козье мясо были поставлены на небольшой походный столик, стоявший перед палаткой, которую мы разбили по случаю дождя. Мы начали есть. Зулусские охотники тоже ели из общей миски мучную похлебку, приготовленную ими накануне. Каждый из них держал на коленях заряженное ружье.
Наше поведение сильно озадачило мазиту. Они подошли к нам довольно близко, не более чем на расстояние в сорок ярдов, и остановились сомкнутым кругом, удивленно смотря на нас своими большими круглыми глазами. Вся эта сцена походила на сон. Я никогда не забуду ее.
Их удивляло, по-видимому, все: наше безразличное к ним отношение, цвет кожи Стивена и моей (как оказалось, до этого времени брат Джон был единственным белым, которого они видели), наша палатка и два уцелевших осла. Когда одно из этих животных закричало, мазиту испуганно переглянулись и даже отступили на несколько шагов.
Наконец мои нервы не выдержали, когда я увидел, что некоторые из них натягивают свои луки, а их предводитель, высокий одноглазый старик, по-видимому, решил что-то предпринять. Я позвал одного из двух наших мазиту (я забыл сказать, что мы дали им имена: Том и Джерри) и вручил ему чашку кофе.
– Отнеси это с моими добрыми пожеланиями их начальнику и спроси его, не желает ли он выпить этот напиток вместе с нами, – сказал я.
Джерри, бывший довольно смелым человеком, повиновался. Подойдя к мазиту, он поднес чашку с дымящимся кофе к самому носу их предводителя. Очевидно, он знал имя последнего, так как я услышал следующее:
– О Бабемба! Белые господа, Макумазан и Вацела, спрашивают тебя, не разделишь ли ты с ними их священный напиток?
Я вполне хорошо понимал язык мазиту, так как он очень близок к зулусскому.
– Их священный напиток! – воскликнул старик, отпрыгивая назад. – А это не «красная вода»? Не хотят ли эти белые господа отравить меня с помощью мвави?