– Потому что не хочу, чтобы вы простыли насмерть, мадам, – ответила я.
– Значит, ты лишаешь меня последнего шанса на жизнь, – сердито воскликнула она. – Но я еще не совсем беспомощна, я сама открою окно!
И соскочив с кровати, прежде чем я успела ей помешать, она, шатаясь, прошла через всю комнату, распахнула окно и свесилась из него, не обращая внимания на морозный воздух, который, как острый нож, впился в ее обнаженные плечи. Я принялась уговаривать ее, а потом попробовала силой оттащить от окна. Но оказалось, что в бреду она гораздо сильнее меня, а то, что бред этот продолжается и ширится, я поняла по ее последующим словам и поступкам. Луны не было, и все внизу утопало в туманной мгле, нигде – ни далеко, ни близко – не было видно ни огонька; все дома в округе погрузились в сон, а окон Грозового Перевала из усадьбы видно не было, однако Кэтрин показалось, что она различает в них свет.
– Ты только посмотри! – воскликнула она. – Вот моя комната, в ее окне – свеча, а перед самым стеклом качаются деревья! А вот и вторая свеча – она у Джозефа, на чердаке. Джозеф ведь любит засиживаться допоздна… Он ждет, когда я вернусь, чтобы запереть ворота. Ничего, пусть подождет – путь неблизкий. Дорога тяжела, а на сердце тяжесть еще больше! И не миновать мне погоста Гиммертонской церкви! Когда мы бывали там вместе с Хитклифом, мы никогда не боялись призраков – могли запросто встать среди могил и покликать покойников. А теперь, Хитклиф, хватит ли у тебя на это смелости, если я попрошу? Если хватит, мы с тобой снова будем вместе. Я не хочу лежать там одна – пусть меня закопают на двенадцать футов вглубь, пусть обрушат на мою могилу Гиммертонскую церковь, но не будет мне покоя, пока ты не окажешься рядом. Нет, не будет!
Она смолкла, а потом продолжала со странной улыбкой:
– Он колеблется! Он хочет, чтобы я сама пришла к нему! Тогда найди дорогу, но только не через кладбище… Что же ты медлишь? Раньше ты всегда следовал за мной – довольствуйся этим!
Поняв, что мне не унять Кэтрин в ее безумии, я стала оглядываться вокруг в поисках чего-нибудь, что можно было бы набросить на нее для защиты от холода. Отпустить больную я не решалась, ведь окно по-прежнему было открыто. В этот момент, к моему удивлению, я услышала, как повернулась дверная ручка, и в комнату вошел мистер Линтон. Он только что покинул библиотеку и, проходя по коридору, услышал наши голоса. То ли любопытство, то ли страх заставили его заглянуть к нам, чтобы узнать, что происходит в комнате его жены в столь поздний час.
– О, сэр! – воскликнула я, предвосхищая восклицание, готовое сорваться с его уст при виде открывшейся ему ужасной картины и ощущении страшного холода, царившего в комнате. – Моя бедная госпожа больна, а мне с ней никак не сладить. Она ни за что не желает идти в постель – прошу вас, уговорите ее. Отбросьте ваш гнев, только вы можете на нее повлиять, ежели она что задумала!