– Говори тише, Мэри… Что случилось? – спросил мистер Линтон. – Что беспокоит нашу молодую леди?
– Она сбежала! Сбежала! С Хитклифом… – единым духом выпалила девчонка.
– Неправда! – воскликнул Линтон, вскакивая на ноги в волнении. – Быть такого не может! И как тебе только в голову пришла такая глупость? Эллен Дин, немедля ступай и найди мисс Изабеллу. Ни за что не поверю!
С этими словами он увел служанку в коридор, подальше от спальни хозяйки, и потребовал, чтобы та представила доказательства своим словам.
– Ну, я встретила на дороге мальчишку, который молоко разносит, – залепетала служанка, – а он и говорит: «А у вас в усадьбе тревогу уже подняли?» А я подумала, что, может, он болезнь хозяйки имеет в виду, и говорю: «Да, подняли». А тут он и говорит: «А погоню-то уже снарядили?» Я так и уставилась на него. Он видит, что мне про это дело ничегошеньки неведомо, и рассказывает, что сразу после полуночи на кузницу в двух милях от Гиммертона пожаловали джентльмен и леди. Им лошадь подковать надо было. А кузнецова дочка проснулась и у окна встала, чтобы посмотреть украдкой, кто это такие. Надо сказать, что дочка эта в лицо обоих знает. Тут она Хитклифа во всаднике сразу признала – уж больно он мужчина приметный, да к тому же он соверен кузнецу в руку сунул в уплату. На леди был плащ с капюшоном, но она попросила попить, а когда пила, капюшон свалился, и девушка ее вмиг узнала. Хитклиф намотал на руку поводья обеих лошадей, и поскакали они, но только не в деревню, а совсем в другую сторону, да так быстро, как только позволяли им наши разбитые дороги. Девушка папаше своему ничего не сказала, но этим утром раззвонила свою новость по всему Гиммертону.
Я сбегала в комнату Изабеллы, но, конечно, для вида, и, вернувшись, подтвердила правоту слов служанки. Мистер Линтон вновь уселся у кровати, а когда я вошла, взглянул на меня и по моему лицу сразу все понял. Потом отвел взгляд и не сказал больше ни единого слова, не отдал никакого приказа.
– Будут ли какие распоряжения, сэр, чтобы их перехватить и вернуть мисс Изабеллу домой? – спросила я. – Что нам делать?
– Она покинула нас по своей воле, – отвечал хозяин, – и вправе поступать так, как ей угодно. Больше не желаю о ней ничего слышать. Отныне она мне сестра только по имени, и не потому, что я от нее отрекся, а потому, что своим поступком она отреклась от меня.
Вот и все, что сказал тогда мистер Линтон. И с тех самых пор он никогда не наводил справки о своей сестре, не упоминал ее имени, а только велел мне собрать все ее вещи, какие были в усадьбе, и отослать в ее новый дом, как только мне о нем станет известно и где бы он ни находился.