– Мистер Хитклиф! – сказала я. – Вы говорите как безумец! Во всяком случае, ваша жена уж точно почитает вас безумцем. И по этой причине она вас терпит. Но теперь, коль скоро вы разрешаете ей уйти, она, несомненно, воспользуется этим разрешением. Вы ведь не настолько околдованы, мадам, чтобы оставаться с ним по доброй воле?
– Берегись, Эллен! – ответила Изабелла, глаза которой сверкали от гнева. Их выражение безошибочно свидетельствовало о том, что ее муж сумел-таки возбудить ненависть к себе. – Не верь ничему, что он говорит! Он – лживый дьявол, он – чудовище, он – не человек! Он и раньше говорил, что я могу уйти, и я даже предприняла попытку уйти, но больше ни за что не решусь ее повторить! Об одном прошу, Эллен, не передавай ни слова, ни полслова его мерзких речей моему брату или Кэтрин. Что бы он сейчас ни говорил, у него одна цель – довести Эдгара до отчаяния. Он прямо сказал, что женился на мне только для того, чтобы иметь власть над братом. А я умру, но не дам ему этой власти! Я молюсь только об одном – лишь бы он забыл свое проклятое благоразумие и убил меня. Одна радость у меня в жизни осталась – умереть самой или увидеть его мертвым!
– Ну что ж, на сегодня довольно! – оборвал ее Хитклиф. – Если тебя вызовут в суд, Нелли, вспомни, что она тут наговорила. И еще внимательно посмотри ей в лицо: еще немного, и она дойдет до того состояния, которое мне требуется. Вы, Изабелла, не отвечаете за свои поступки, и я, ваш супруг, будучи вашим законным представителем, обязан держать вас под своей опекой, как бы мне это не было противно. А теперь ступайте наверх. Мне нужно кое-что сказать Эллен Дин с глазу на глаз. Нет, не сюда: я сказал – наверх! Чтобы попасть на лестницу, вам нужно выйти в эту дверь, любовь моя!
Он грубо вытолкал ее из комнаты и вернулся, бормоча: «Во мне нет жалости! Во мне нет милосердия! Чем сильнее извиваются черви в моем мозгу, тем больше мне хочется их раздавить. Они словно бы гложут мой разум, и чем сильнее болит, тем больше растравляю я свои язвы».
– А вы вообще-то знаете, что означает слово «жалость»? – спросила я, торопясь забрать свою шляпу и уйти. – Вам когда-нибудь в жизни довелось ее испытывать?
– Положи свою шляпку, Нелли, – резко прервал он меня, видя, что я собираюсь в обратный путь. – Ты останешься здесь до тех пор, пока мы не поговорим. Подойди сюда и слушай: я тебя либо уговорю, либо заставлю сделать то, что мне нужно, – выхода у тебя нет. А нужно мне одно – увидеть Кэтрин, и без промедления. Клянусь, я не замышляю причинить вред, не хочу вызвать переполох, не стремлюсь вывести из себя или оскорбить мистера Линтона. Я только хочу услышать из ее собственных уст, как она себя чувствует и что вызвало ее болезнь. И еще мне надобно спросить ее, что я могу для нее сделать. Прошлой ночью я пробыл в саду вашей усадьбы целых шесть часов и этой ночью опять там буду. И я буду приходить каждую ночь и каждый день, пока не представится возможность проникнуть в дом. Если я столкнусь с Эдгаром Линтоном, я, ни секунды не колеблясь, собью его с ног и так его отделаю, что он будет лежать тихо, пока я не уйду. Если ваши слуги попытаются меня остановить, придется мне пригрозить им пистолетами. Но не лучше ли предотвратить мое столкновение с ними или с их хозяином? Ты с легкостью можешь это устроить. Я дам тебе знать, когда приду, ты меня впустишь в дом так, чтобы никто не видел, Кэтрин будет одна, и ты проследишь, чтобы нам никто не мешал, пока я не уйду. В этом случае твоя совесть будет спокойна, ты ведь не допустишь неприятностей, не будешь способствовать злу.