– Я не должна разговаривать с вами, мистер Хитклиф! – ответила Кэтрин. – Папа говорит, что вы дурной человек и что вы ненавидите и его, и меня. Да и Эллен того же мнения.
– Это к делу не относится, – заявил Хитклиф (а это был он и никто другой). – Не будете же вы утверждать, что я ненавижу собственного сына? Я требую вашего внимания как раз в связи с ним. Да, вам есть из-за чего краснеть. Два-три месяца назад вы взяли за правило регулярно писать Линтону – видно, хотели таким образом поиграть в любовь с вашим кузеном? Вас обоих следовало хорошенько высечь за легкомыслие! Особенно вас, потому что вы старше и потому что, как оказалось, вы проявили истинное бессердечие. Нет, не оправдывайтесь! Ваши письма теперь у меня, и если вы мне хоть слово поперек скажете, я их тут же отошлю вашему отцу. Наверное, вам наскучила переписка с Линтоном и вы решили ее прервать, не так ли? Вам-то было все равно, но моего сына вы ввергли в Трясину Отчаяния, где он и пребывает по сию пору! Ведь он влюбился в вас по-настоящему… Жизнью своей клянусь, сейчас он умирает, и вы тому причиной! Своим непостоянством вы разбили ему сердце, и это не фигура речи, а самая что ни на есть горькая правда! Несмотря на то, что Гэртон два месяца только и делает, что вышучивает его, а я решился применить более серьезные меры и попытался угрозами выбить из него эту блажь, ему хуже с каждым днем. Сдается мне, он сойдет в могилу до начала лета, если только вы не сможете излечить его.
– Как вы можете так беззастенчиво врать бедной девочке! – закричала я из-за стены в полный голос. – Прошу вас, уезжайте отсюда подобру-поздорову! И как вам не совестно громоздить такую паутину лжи! Мисс Кэти, я сейчас возьму камень и собью замок, чтобы вы могли войти. Не верьте ни единому слову этого человека, это сущий вздор: сами подумайте, как можно умирать от любви к тому, кого едва знаешь?
– Вот не думал, что нас подслушивают, – пробормотал злодей, которого раскрыли. – Хоть вы, миссис Дин, и хороший человек, хоть я ценю и люблю вас, но мне вовсе не нравится ваша паршивая склонность к обманам, – добавил он вслух. – Ну-ка, Нелл, – воскликнул он, отбросив церемонии, – как могла ты врать на голубом глазу, утверждая, что я ненавижу «бедную девочку», как могла ты высасывать из пальца всякие ужасы, чтобы отвратить ее от моего порога? Ах, Кэтрин Линтон, моя милая, моя дорогая! От одного вашего имени у меня теплеет на душе! Я на неделю уезжаю из дому – приходите и посмотрите, правду ли я вам сказал. Я настаиваю, я прошу вас! Представьте вашего отца на моем месте и Линтона на вашем: что бы вы подумали о своем любимом, в каком бесчувствии его обвинили бы, если бы ваш отец самолично попросил его прийти, а он бы не пожелал? И не впадайте в ту же ошибку из чистой предвзятости и упрямства! Клянусь своей душой, клянусь вечным спасением моим, Линтон уже одной ногой в могиле, и только вы можете спасти его!