К счастью, мне не пришлось прибегать к таким крайним мерам. В три часа ночи я спустилась вниз за водою и с кувшином в руках пересекала холл, когда тишину дома прорезал стук в дверь. Я вздрогнула, но сказала себе: «Это, видно, мистер Грин пришел, только и всего!» Я пошла дальше, чтобы приказать кому-нибудь из слуг открыть дверь и впустить законника, когда стук повторился – не громко, но настойчиво. Я поставила кувшин на ступеньку и поспешила к двери. Снаружи ярко светила полная луна. Это был не стряпчий. Моя ненаглядная маленькая госпожа, рыдая, бросилась мне на шею с вопросом:
– Эллен, Эллен, папа жив?!
– Да! – закричала я. – Да, ангел мой, он жив, благодарение Богу. А вы опять с нами и в безопасности!
Она хотела тут же бежать к отцу, даже не отдышавшись после своего побега, но я заставила ее опуститься в кресло, принесла воды, напоила ее и умыла ее бледное лицо, растерев его своим передником так, чтобы на щеках появился хотя бы легкий румянец. Потом я сказала, что пойду вперед и предупрежу мистера Эдгара о ее возвращении, а ее попросила сказать, что она счастлива с молодым Хитклифом. Она сначала уставилась на меня в недоумении, но затем поняла, зачем от нее требуется эта ложь, и уверила меня, что не станет жаловаться.
Я не посмела присутствовать при их встрече. С четверть часа провела я в коридоре под дверью и лишь затем отважилась приблизиться к кровати. В комнате стояла тишина. Отчаяние Кэтрин было столь же молчаливо, как и радость ее отца. Она, оставаясь внешне совершенно спокойной, обняла и поддерживала его, а он не мог отвести от ее лица сверкавших восторгом глаз.
Кончина его была блаженной, мистер Локвуд, истинно так! Поцеловав дочь в щеку, он прошептал:
– Я иду к ней. И ты, наше дорогое дитя, тоже пребудешь с нами…
После этого он ничего не говорил и не шевелился, а только смотрел и смотрел все тем же восхищенным, лучистым взором, пока сердце его не перестало биться и душа не отлетела. Никто не заметил, когда точно он покинул сей мир, уйдя из него тихо и без всякой борьбы.
То ли Кэтрин выплакала раньше все свои слезы, то ли ее горе было слишком сильным, чтобы дать этим слезам пролиться, но она сидела неподвижно, с сухими глазами над телом отца, пока не взошло солнце. Она оставалась у ложа смерти до полудня и просидела бы и дольше, отрешенная и молчаливая, но я настояла на том, чтобы она ушла к себе и хоть немного отдохнула. Хорошо, что мне удалось отослать ее на время, потому что ко времени обеда явился наш поверенный. Как оказалось, прибыл он к нам лишь после того, как побывал на Грозовом Перевале, где получил указания, как ему действовать. Он всецело продался мистеру Хитклифу – вот почему он медлил, когда мой господин велел ему прийти в усадьбу. Слава Богу, ни одна мысль о делах земных не посетила мистера Эдгара после появления дочери у его ложа, иначе кончина его не была бы столь мирной.