Дозса закусил губу.
— Если сумеем, — отвечал он. — Еще нужно добраться до «Чинука». И нам придется пробиваться в одиночку, без помощи, в свободный космос.
Кейтлин отбросила сожаления.
— Ну, парень, жми, — посоветовала она. — Ты одолеешь дорогу. Мы увидим новые чудеса и еще большее великолепие.
Я была шимпанзе, и родилась там, где лес встречался с саванной. Первое, что я помню, — это как моя мать прижимала меня к себе. Теплота и запах ее тела смешивались с острым благоуханием волос, с ароматами почвы и растительности, повсюду окружавшей нас. Зеленое золото листвы светилось над головой, солнечные лучи вновь пробивались сквозь них на землю, где она сидела. Губы мои искали в лохматой шерсти и обнаружили сосок, усладивший мой желудок.
А потом я бегала, свободная и шумная, как все остальные; мы затихали, только когда кто-нибудь из старших показывал зубы. Тогда следовало почтительно отступить. Старейший, Он, был для нас подобием неба, которое посылало дождь и солнце… иногда оно гремело и вспыхивало, и мы вопили от ужаса: потому что Он вел нас к безопасным деревьям и восхитительным плодам. Он предводительствовал и в том грозном — с гримасами и воплями — плясе, что заставлял отступить леопарда.
Я научилась находить бананы, птичьи гнезда, насекомых и прочую пищу. А потом увидела, как увлажнять палку и засовывать ее в муравейники, возвышавшиеся под ослепительным небом саванны. Я начала выстаивать на страже, когда стая пила возле реки. Потом я стала единственной самкой, которая присоединилась к случайным охотам, когда стая гонялась за небольшим животным, ловила его и разрывала на части, безумея от мяса, соленой крови и хрустящих костей. Еще большую радость — чистое блаженство — приносили деревья: забываясь, я прыгала, качалась, перепрыгивала с ветки на ветку, становилась скоростью и воздухом, схватывала и отпускала деревья, словно любовника.
Первым оседлал меня Он. Руки его были сильны как у питона, Он рычал и налегал, от запаха его у меня кружилась голова. Потом, когда началась моя пора, я полюбила другого среди самцов, самого ласкового. Мы подолгу нежничали и любезничали, проводя ленивый очаровательный досуг, или сидели рука об руку на толстой ветви, разглядывая выбеленную луной равнину.
Здесь было чему удивиться — солнцу, погоде, бабочкам, слонам, львиному рыку, аромату цветов, тварям, появлявшимся в ярких ракушках, а потом расхаживавшим на двух длинных ногах, далекому зареву огней, которые они разводили в сумерках. Мы смотрели, нюхали, лизали, слушали… кричали от восторга, трещали в гневе или безмолвно удивлялись.