Когда все вернулись в коттедж, Гермиона немедленно убежала в свою комнату. Рон, бросив метлу, ринулся настраивать колдорадио на «Поттеровский дозор». Билл прибрал метлы и вновь вышел во двор. Поттер сидел на скамеечке неподалеку от могилы домовика и мрачно смотрел себе под ноги.
— Эй, Гарри, ты чего?
— Посижу немного.
— Ну, как знаешь, — старший Уизли ушел в дом.
— Ну вот, Добби, я отомстил за тебя и других. Но легче не стало. В дом идти неохота. Вроде, все радуются победам, а в глазах видны страх и неуверенность. А я ведь не хотел их в это втравливать. Ни Рона. Ни Билла. Ни, тем более, Гермиону. И посоветоваться не с кем.
В этот момент его лоб стянула обручем боль. Великий Мерлин! Опять начинается! Гарри закрыл глаза, сжал крепче палочку и, вспомнив уроки оклюменции со Снейпом, выкрикнул:
— «Протего!»
Голову немедленно отпустило. Через несколько мгновений вернулось и зрение. Что это было? Скорее всего, Змеелицый гневается за нападение на министерство. Почувствовал ли он, что связь прервалась? Как же узнать?
Боль вдруг вернулась, и Гарри, обхватив голову руками, сполз со скамейки на землю.
«Стадо безмозглых баранов! Уберите от меня свои руки! Я не нуждаюсь в вашей помощи! Долохов! Быстро в министерство! Жду точный отчет о произошедшем и информацию о том, кто это мог задумать и исполнить! Да поторапливайся! Тебе скорости придать? «Фламио!» Молодец! Быстро вылетел — как шутиха в фейерверке! Остальные — «Круцио»! Я вас заставлю думать и искать врагов! Меньше чем за неделю мы отброшены назад на полгода, да еще и кучу сторонников положили! Мне не нужны ослы под «Империусом» — они не способны работать сами. Мне нужны слуги, а не марионетки. Два месяца тщательной селекции кадров в министерстве и редакции «Пророка» закончились тем, что весь приличный человеческий материал перебили? Вы сами у меня сядете за бумаги и печатные станки, если не сможете найти горстку заговорщиков! «Круцио!»
Гарри никак не мог разорвать связь и теперь даже боялся это делать. «Протего», похоже, зацепило–таки врага. Но он мог и не понять, что произошло. А если поставить щит вновь — точно поймет. Начнет опять ему подсовывать видения. Или сумеет ударить заклинанием. Лучше не рисковать. Терпеть надо. Больно–то как!
Гарри почувствовал, как под щеку ему легла теплая ладошка. Смесь цветочных ароматов и горьковатый запах пергамента.
— Герми, мне плохо… мне больно… не надо смотреть.
— Приподнимись, Гарри. Вот так. Открой рот, выпей. Может, станет легче?
Гермиона, присев на землю, положила голову подростка себе на колени и прижала к его губам открытый пузырек. Почувствовав мятную горечь, Гарри сделал глоток. Болеутоляющее зелье. Он бессильно уткнулся головой в мантию девушки. Сумасшедшая боль потихоньку отступала. Злобный, холодный голос Змеелицего становился все тише и невнятнее. Ладони Гермионы дарили ему неведомое раньше чувство покоя и защищенности. Это было так пронзительно нежно, что подросток боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть чудесное ощущение. Он лежал на земле, не чувствуя холода, не ощущая времени. Дыхание его выровнялось. Сознание медленно поплыло прочь, согретое почти материнской заботой и нежностью.