В ее танце все мысли и чувства слились воедино — здесь была боль предательства, счастье первой любви, жестокая правда, жертва во имя отца.
Прем вышел вслед за ней и медленно подошел. Капли дождя стекали с его волос, но он не обращал на это внимание. Он схватил ее за руки, заставив остановиться. Только теперь он заметил, что ее глаза подозрительно блестели.
— Каджол — прикрикнул он — Что ты делаешь? Очнись же, наконец.
Каджол ненавидит его. Не до улыбки, а до слёз, до истерики ненавидит, и давится этой ненавистью. Это чувство слишком сильное, слишком яркое и почти неконтролируемое — она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладонь до крови, и только это может немного привести её в себя.
Каджол ненавидит его и закрывает глаза.
Она… не хочет его ненавидеть.
Это чувство чужое. Не её.
— Я так хочу хоть раз выйти из себя, понимаешь?! — она держала его за ткань рубашки так крепко, что ему даже стало страшно немного. — Чтобы перестать захлёбываться этой ненавистью, чтобы ты перестал себя так вести, чтобы!..
Она разрыдалась еще сильней, а Прем нежно привлек ее к себе и начал гладить по волосам.
Прем удерживал её за талию. Внезапно положил одну руку на затылок, ткнув её носом в грудь, и надсадно рассмеялся. Смех был больше похож на кашель, на немного больной и усталый кашель.
— Знаю, — тихо сказал он. — Успокойся.
Он ничего не говорил, а Каджол, дыша через раз, пыталась перестать реветь.
Улыбка треснула.
Самообладание лопнуло по швам.
Прем гладил её по голове и молчал, а она молча прислушивалась к биению сердца — немного неровному, испуганному какому-то — такому же, как у неё самой.
Дождь смывал все боли и ошибки, словно давая шанс на что-то новое.
Каджол не знала, сколько они так стояли, и она даже успокоилась, когда Прем, всё ещё не отпуская её, поднял жену на руки..
— Прости, — буркнул он тихо.
— Что?
— Прости, — он повторил громче. — Я не умею, прости.
Каджол просто ткнулась носом обратно в его грудь.
Она тоже много чего не умела, на самом деле.
— Знаешь, — сказала она доверительно. — Если ты будешь пытаться чуть больше понять окружающих, я… попытаюсь ненавидеть тебя меньше.
Прем фыркнул.
— Попробую.
Каджол решила сделать то, о чем раньше и не подумала бы. То, о чем она клялась не совершать.
Но старые ошибки должны быть стерты, давая им право вступить в новую жизнь.
— Ты поцелуй меня, пожалуйста — тихо попросила Каджол, приподняв к нему навстречу лицо и приоткрывая рот.
Его глаза стали огромными. Она падала в них, тонула в них. Ее сердце колотилось прямо в его ладонь. Его губы впились в ее рот со страстной жадностью, которую он не мог, да и не желал больше сдерживать. Он услышал ее сдавленный стон, и это только взбудоражило его еще больше.