В стабильном состоянии призраки способны общаться почти как люди, т. е. разговаривать, сидеть, ходить, брать и пользоваться предметами. Затруднения возникают при прямом физическом контакте с живыми. Учёные объясняют это излучением тела, биоритмом, несовместимым с условной формой блуждающих, разрушающим их временные оболочки.
Один раз из любопытства я взяла девочку за руку. Одну, две секунды все было в порядке, лишь на ощупь несколько необычно, словно держишь птицу, мягкую, хрупкую, невесомую. А потом призрак лопнул, растёкся вязкой липкой субстанцией, как растаявшее желе. Хорошо, что жидкость без цвета и без запаха, и, высыхая, не оставляет пятен или каких других следов. Иначе уборки дня на два, вся комната была забрызгана.
Что случилось?
Более глупого вопроса блуждающему не придумать. Все, что могло, с ним уже случилось. И теперь призрак четырнадцатилетней девчушки посещал меня с завидной регулярностью
— Много чего.
— Рассказать не хочешь?
— Нет.
Будь на её месте обычная девчонка, я бы не приняла ответ. Но мёртвые всегда говорили правду. Они не лукавят, не набивают цену, не играют в игры. Значит, обычная повседневная ненависть той, что вернулась с того света, к той, что ещё не уходила.
— Ты… ты, — яростно прошипел призрак.
— Про себя я все знаю, — я снова отвернулась, — Тебя я не убивала.
Дождь кончился, но похолодало ещё больше. Ночью подморозит, лужи покроются тонкой, юной паутинкой льда, хрупкого, готового сломаться от любого прикосновения.
Коммуналка, в отличие от тишины окраин, встретила меня запахом щей, детским плачем и руганью Вариссы.
Старуха громогласно отчитывала местного алкоголика Сему. Семафора, если говорить начистоту, но от одного имени мужика неудержимо тянуло выпить. Так что мы старались не провоцировать.
— Что я тебе вчера говорила? Ась? Не слышу?
Сема в ответ неразборчиво забурчал.
— А нечо по чужим окнам лазить. Во всем у тебя приблудные виноваты!
Уважения к призракам бабка не испытывала, легко переименовав «блуждающих» в «приблудных», что, по её мнению, как нельзя лучше отражало привычки сущностей, вернувшихся с того света.
— Окстись, что люди-то подумают? Будут они твои байки слушать. Ленка девчонка ещё молодая, ей замуж пора. А ты? Тьфу. Окаянный…
Я пошла вдоль длинного тёмного коридора, завешанного непонятно чем. Треснувший таз, цинковое ведро, велосипед со спущенными шинами, сломанные лыжи, старая детская коляска. Хлам, беспорядочно развешанный на крупных ржавых гвоздях, ветошь, с непонятным трепетом хранимая годами и передаваемая по наследству неблагодарным потомкам.