В тишине, наполненной Матушкиным изумлением и нарушаемой лишь свистом ветра и шумом волн, Кай провел ее на корабль, усадил, а сам занялся швартовыми.
— Это была магия? — наконец нашла в себе силы спросить Бруни.
Кай поднял парус и встал у штурвала. Ответил коротко:
— Да.
Потом, увидев, что она ждет продолжения, пояснил:
— В перстень вставлен портальный камень, настроенный на те места, где я бываю чаще всего. Дорого, но сильно бережет время!
— И много таких мест?.. — заинтересовалась Матушка и тут же оборвала себя: — Ой, прости! Это не мое дело!
— Казармы, магистрат, — спокойно начал перечислять Кай, будто не услышал ее последних слов, — дворец, мое загородное поместье и охотничий домик, а также трактир некоей почтенной Матушки Бруни… Вроде все!
«Почтенная Матушка» подошла к нему сзади, обняла и прижалась щекой к широкой, теплой и уютной спине. Ей захотелось уснуть стоя, лишь бы не отрываться от плотной шерсти его плаща.
Так они и плыли: он закрывал ее от сильного свежего ветра, а она грела его спину, бездумно глядя на черные волны.
Спустя некоторое время Кай развернул яхту носом к слабо светящейся подкове побережья и закрепил штурвал.
Вишенрог засыпал. С земли в небо поднимались лишь несколько столпов света — от дворца, от башни Ласурского Архимагистра и от обоих университетов. Неярко тлели, словно уголья, подернувшиеся пеплом, храмы и трактиры — эти две крайние точки векторов человеческих судеб. Как вдруг в небо над портом порхнула стая золотых голубей с розами в клювах. Море заглушало приветственные крики участников свадебной кавалькады, но Бруни не сомневалась, что те, кто «дожил» до фейерверка, не оставшись лежать на площади и не потерявшись по пути, вопили во все глотки.
Голубей сменила белая кошка с голубыми глазами — любимица Индари, несущая на хвосте обручальные кольца. Она важно прошествовала с востока на запад, и в звездных следах ее лап вырастали тюльпаны и маргаритки: алые, желтые, бордовые, малиновые, белые. Затем последовал классический залп магического салюта — огненные колеса, катящиеся по небу и рассыпающие драгоценные искры, пальмы светящихся лучей, мерцающие облака, будто вуали, скрывающие чью-то лукавую улыбку.
Кай в небо не смотрел: ласкал взглядом профиль любимой, отмечая тени усталости под глазами и у висков, нежность чуть вздернутой верхней губы, густоту пушистых ресниц, завиток темных волос у маленького ушка.
— Завтра мне надо будет уехать из Вишенрога, — прошептал он, сожалея, что приходится портить удовольствие, — на несколько недель по делам службы.