— Это в деревянных или в зеленых?
Он усмехнулся.
— В любых, какие вам нравятся.
Если б вы видели эту сумму, у вас бы тоже голова закружилась. Я думаю, что если такие деньги предложить любому из наших патриотов, хоть Семигудилову, хоть Полканову, да хоть Буги-Вугину, они бы согласились немедля.
Я решил уточнить: а какую, мол, вам революцию — розовую, оранжевую… или? Джон сказал: любого цвета, лишь бы была настоящая, с баррикадами, булыжниками, покрышками и коктейлями Молотова.
— Хорошо, — говорю, — в принципе, я не против. Но с кем революцию делать? Я, конечно, и один могу выйти…
Джон поморщился.
— Один, — заметил он, — это не революция, а одиночный пикет. Вы должны вывести на улицу не себя одного, а весь русский народ.
— Ха, — говорю, — легко сказать народ. А где я его возьму?
— Как где возьмете? У вас в стране сто сорок шесть миллионов. Если хотя бы половину вывести на площадь…
— Так это ж, — говорю, — не народ, а население. Оно на площадь не выходит. Оно когда не на работе, дома сидит, пьет водку и таращится в телеящик.
— У вас в соседней стране такое же население.
— Там не население. Там народ. Он чуть что, на майдан выходит и свергает неугодных правителей. У них, ненормальных, одного человека убьют, так они всем народом волнуются.
— А у вас?
— А у нас волнуются только сетевые хомячки. Надевают белые ленточки, гуляют, улыбаются друг другу и надеются, что власть от их улыбок немедленно рухнет. А чтоб население стало народом, чтобы зашевелилось, возмутилось, его надо очень сильно разозлить или обидеть.
— Вот и займитесь этим. Вы же умеете и злить, и обижать, как я слышал.
Ага, все-таки слышал! А делал вид, будто не знает, кто я такой. Ладно, сделаем вид, что я проговорки не заметил. Объясняю, что талант мой не столь универсален, как ему, может быть, кажется.
— Злить и обижать я умею не всех. Власть имущих сколько угодно, но народ, это уж, извините, для меня святое.
— Но я же вас прошу сердить не народ, а население. А когда оно станет народом, тогда и без вас рассердится.
Я не мог не признать, что логика в словах Джонсона энд Джонсона есть. И она мне, когда я еще раз взглянул на написанные им цифры, показалась достаточно убедительной.
Мы ударили по рукам, составили протокол о намерениях, и Двойной Джонсон предложил выпить за успех двойное виски. Что мы и сделали. После чего я попросил выплатить мне аванс. Он сказал, что аванс они не дают, а оплачивают всю работу аккордно после ее завершения. Это мне не понравилось. Мои издатели обычно не любят слово «аванс», считая его каким-то не нашим. Всегда предлагают вместо аванса роялти, то есть проценты, которые я получу потом с каждого проданного экземпляра. Но я-то знаю, что потом, когда спрошу про роялти, они мой вопрос пропустят мимо ушей и сделают вид, будто слово «роялти» тоже им кажется чужеродным.