– Господин Шекспир, – произнес Эссекс, – что бы вы сказали, если бы узнали, что где-то там, по улицам Лондона, бродит кто-то из пропавших колонистов?
Шекспиру показалось, что он ослышался.
– О чем вы меня просите, милорд? Простите, но боюсь, я не понимаю, чего вы от меня хотите.
Эссекс громко хохотнул и затем повернулся к Макганну и Сегару.
– Видите, это безумие. Этому никто не поверит. – А затем медленно произнес, обращаясь к Шекспиру: – Я хочу сказать, что у нас есть доказательства, что кое-кто из так называемых пропавших колонистов жив и здоров и сейчас находится в Лондоне, в тысячах милях от Роанока. Как вы это объясните?
Шекспир не представлял, что он должен ответить. Бред какой-то.
– Право слово, не знаю, но, если он здесь, тогда можно предположить, что и остальные тоже в Лондоне и что их сюда привезли. Ведь как-то они должны были сюда приплыть.
– Это не он, господин Шекспир. Это она. И нам известно ее имя. Ее зовут Элеонора Дэйр, и интересна нам эта женщина по двум причинам. Во-первых, она – урожденная Элеонора Уайт, дочь Джона Уайта, губернатора колонии, который вернулся в Англию, чтобы добиться отправки кораблей с продовольствием. А во-вторых, она – мать первого английского младенца, рожденного в Новом Свете, девочки, которую весьма кстати нарекли Вирджинией. Что касается предположения, что все колонисты вернулись, то вряд ли это возможно. Я не могу поверить в то, что более сотни людей могли незаметно проникнуть в Англию. Один – да, возможно, двое, но не сотня.
– Вероятно, Элеонора Дэйр вернулась вместе со своим отцом пять лет тому назад, когда он прибыл за провизией.
– Невозможно. Колонисты не позволили бы ей или ее ребенку покинуть остров. Она была их заложницей, если хотите. Гарантией того, что их губернатор – ее отец – сделает все возможное и невозможное, чтобы снарядить продовольственный флот и вернуться. Нет, если женщина, которую видели в Лондоне, действительно Элеонора Дэйр, тогда она одна каким-то образом пересекла океан. Господин Сегар, пожалуйста, теперь ваш рассказ, если позволите…
Художник поднялся со скамьи. Это был человек среднего роста и некрупного телосложения, он по-женски поджимал губы, наполовину скрытые широкими усами, весьма похожими на кошачьи. На нем был длинный, до самого пола, балахон, какой носят художники, дабы защитить свое дорогое придворное одеяние от брызг краски. Сегар глубоко вздохнул.
– Я мало что могу добавить к истории, рассказанной милордом Эссексом, кроме того, что саму историю мне поведала моя служанка, Агнес Харди, которая, положив руку на Библию, клялась, что видела Элеонору Дэйр в Лондоне не более недели тому назад…