Лютнист Джон Доуленд сыграл балладу о пастухе и овцах. Одетые пастухами актеры вышли на помост, гоня перед собой небольшое стадо из шести котсвудских овец. Затем распорядитель королевских увеселений представил лорда Чандоса, владельца замка Сьюдли, тот поклонился и объявил, что эти овцы, чья шерсть признана лучшей в графстве, – дар Ее величеству.
Королева охотно приняла подарок и сказала, что позаботится о том, чтобы защитить своих новых питомцев от волчицы, после этих слов все присутствующие дружно расхохотались. Затем – вот совпадение! – на сцену вышел актер в костюме охотника с волком на поводке. Волка нарядили в дорогую придворную одежду, расшитую золотом и серебром и украшенную изумрудами и сапфирами. Поверх ошейника на него нацепили круглый рифленый воротник, а на его узкой серой голове красовался батистовый чепец с разрезами, из которых торчали уши. Волк тяжело дышал и заливал все вокруг слюной, обнажая длинные зубы.
Толпа ахнула. Шекспир посмотрел на Эссекса. Как он отреагирует на эту явную насмешку над его матерью? Все присутствующие понимали, что подобное оскорбление нанесено намеренно.
Его лицо было мрачным, словно штормовое небо. Мгновение Эссекс колебался, затем, не попрощавшись и даже не поклонившись своей государыне, поднялся с места и широким шагом покинул галерею. Королева сделала вид, что ей все равно, и продолжила беседу с сидящим слева лордом Бёрли, но все присутствующие заметили неуважение, даже презрение, проявленное к ней Эссексом, когда тот повернулся к королеве спиной и прошел прочь. Другой на его месте был бы немедленно отправлен в Тауэр. Только Эссекс, благодаря своим бурным, словно лед и пламень, отношениям с государыней, мог выйти сухим из воды, несмотря на подобную наглость.
– Так, так, так.
Шекспир резко обернулся и оказался лицом к лицу с Ричардом Топклиффом.
– Это отделит овец от волков.
– Вам мало женщин, детей и священников, которых вы преследуете?
Топклифф был в придворном костюме: черный дублет, рукава с разрезами, из которых выглядывали золотые вставки, желто-золотые короткие штаны и черные чулки. Он потел и ужасно вонял.
Топклифф усмехнулся.
– А вы на чьей стороне? Кто ваш фаворит в этой битве?
– Какой битве?
– А вы еще больший дурак, чем я себе представлял.
Топклифф пристально, с неприкрытым отвращением посмотрел на Шекспира, затем яростно толкнул его в грудь ладонью правой руки. Шекспир покачнулся, но устоял.
– С нетерпением жду того дня, когда пущу тебе кровь, папистский сынок. И года не пройдет, как я увижу твою жену, сучку и потаскуху, и ее отродье в могиле. Скоро вы все присоединитесь к своему дружку отцу Саутвеллу на Паддингтон-Грин.