Зейн откинулся на спинку кожаного кресла:
— Я почему-то решил, что ты уже пакуешь чемоданы.
— И не надейся. Пока я не досмотрю этот спектакль до конца, я отсюда не уеду.
— Даже после нашей милой застольной беседы?
Невысокого же он о ней мнения, если думает, что ее так легко напугать.
— Мне и не такое приходилось выслушивать, а теперь я бы хотела задать несколько вопросов.
— Вперед.
— У тебя есть какие-то идеи, как исправить твою репутацию плейбоя?
— Слухи обо мне сильно преувеличены.
— Возможно, но когда речь заходит о политике, слухами нельзя пренебрегать. И хочешь ты того или нет, но сейчас ты вступаешь в самую настоящую политическую борьбу за сердца своего народа. Тебя не было почти десять лет и…
— Семь лет.
— Для собаки это почти целая жизнь. — Давно она уже таких глупостей не выдавала. — Но ты не собака, так что такая точность для нас сейчас не важна. Я просто хочу сказать, ты очень долго не показывался на родине.
— У тебя есть собака?
— Да, то есть была. — Так просто сбить себя с мысли она не позволит. — Давай не будем менять тему разговора, хорошо?
— Хорошо, но я вполне в состоянии побороть свою репутацию, показав, какой я на самом деле.
А он в себе уверен. И при этом чертовски сексуален. Зачем она снова об этом думает?
— Да неужели? Ты можешь убедить всю страну, что готов выполнить свой долг, но при этом родного брата убедить тебе не по силам?
Зейн явно начинал злиться.
— Что тебе сказал Рафик после того, как я ушел?
Меньше, чем ей бы хотелось.
— Он всего лишь сказал, что боится, что ты снова сбежишь, если давление станет непосильным.
— Что бы он там ни говорил, я не трус.
— Никто тебя трусом и не считает. — Мэдисон устало вздохнула. — Слушай, я понимаю, ты гордишься своей независимостью, но неплохо было бы иногда для разнообразия хоть кого-то к себе подпускать. Кого-то, кто сможет тебе помочь.
— И этим кем-то, разумеется, будешь ты?
— Я могу им стать. И если ты позволишь мне прибегнуть к моим связям, то очень скоро у тебя появятся союзники, а союзники нужны всем. Я настоятельно тебе советую воспользоваться моей помощью в составлении публичных речей. — Не давая Зейну заговорить, Мэдисон выставила перед собой руки. — Я знаю, ты получил хорошее образование и умеешь связно излагать мысли, но это еще не значит, что моя помощь тебе не пригодится.
— Я все равно не понимаю, с какой стати мне с кем-либо советоваться, как и что говорить.
До чего же он упрямый!
— А как насчет прессы? Разве ты не хочешь, чтобы кто-нибудь следил за тем, чтобы в газетах печатали в точности твои слова, а не некие свободные интерпретации не в меру ретивых журналистов?