— Помнишь, что я вчера тебе сказал?
При всем желании она не смогла бы забыть вчерашний вечер.
— Помню, а ты помнишь, что я сказала всего пару минут назад? Доверие сперва нужно заработать.
— Иногда хватает и одной веры.
— Нет, как я уже успела убедиться на практике, одной веры мало.
— Я тоже, но, пусть у меня и хватает недостатков, слово свое я никогда не нарушу.
Если бы она только могла этому поверить…
— Кстати о словах, ты так и не перевел свои слова, сказанные перед речью с террасы.
Зейн задумчиво погладил ее по рукам:
— И ты действительно хочешь услышать перевод прямо сейчас?
— Да. — Даже если потом придется об этом жалеть.
Как и в тот раз, Зейн склонился к ее уху и прошептал:
— Тебе не следовало меня целовать.
Он шутит?
— И все? Ты просто сказал, что я сама во всем виновата?
— Нет, я тоже виноват, я сам тебя поймал в ловушку, просто не думал, что ты так охотно в нее полезешь. Но если бы не этот поцелуй, я не лежал бы ночами без сна, в мельчайших подробностях представляя, как стану любить тебя сутки напролет, и сейчас бы не мечтал отменить ненавистный совет, чтобы сбежать с тобой куда-нибудь далеко-далеко, где никто не станет нам мешать.
С этими словами Зейн ушел, а Мэдисон так и осталась на месте, пытаясь переварить услышанное. Но спустя всего пару секунд ее окликнул Диб, и, очнувшись, она пошла вслед за Зейном, старательно поднимая глаза каждый раз, как только взгляд сам собой опускался ниже королевской спины.
Остановившись у двойных дверей зала советов, Зейн указал им с Дибом на лестницу, ведущую на галерею.
Усевшись, Мэдисон оглядела зал. Посреди стоял круглый стол, за которым уже сидели одиннадцать человек в белых, застегнутых на все пуговицы мантиях, в таких же белых куфиях с цветными обручами и шарфах того же цвета.
Стулья по обе стороны от Рафика были пусты. Один из них явно предназначался Зейну, а второй…
— Кого еще нет, кроме его высочества? — спросила она у Диба.
— Младшего эмира, Адана, но он отсутствует по уважительной причине.
Что-то ей подсказывало, что Зейну бы отсутствия не простили. Минуты шли, а принц все не показывался, и Мэдисон всерьез засомневалась, собирается ли он вообще приходить. И, судя по тому, как встревоженно переглядывались советники, они явно разделяли ее опасения.
Но двери наконец-то распахнулись, пропуская будущего короля, и все встали. Зейн облачился в такую же, как и у советников, белую мантию и черно-золотой шарф, но голову оставил непокрытой. Интересно, это он так бунтует против традиций или ему просто забыли принести куфию? Ладно, в любом случае так гораздо лучше, не стоит скрывать такое лицо под какими-то дурацкими тряпками, даже если этого требуют местные обычаи.