— На тебе тогда было розовое платье, — улыбнулся Зейн, приближаясь к ней еще на шаг, — и ты так смущалась, что даже не решалась смотреть в мою сторону.
Вовсе нет. Стоило принцу отвернуться, как она с него глаз не сводила.
— Из скромной девочки я выросла в решительную женщину.
— Да, это сложно не заметить. Как и твою красоту.
Зейн сделал к ней еще шаг, и Мэдисон, не в силах отвести взгляд, как завороженная смотрела в его темные глаза.
— Теперь, когда мы все обсудили, — выдохнула она, — мне пора в аэропорт. Я еще успеваю на ближайший рейс до Вашингтона.
Почему от одной его близости так кружится голова? Нужно срочно бежать, пока она еще в силах ясно мыслить.
— У меня есть личный самолет, он к твоим услугам, с этой секунды можешь брать его каждый раз, когда захочешь куда-нибудь слетать. Да и вообще, если тебе вдруг станет грустно, всегда можешь обратиться ко мне, и я обещаю подарить тебе новые незабываемые впечатления.
Невероятно заманчивое предложение.
— Будешь катать меня на верблюде по пустыне в лучах заходящего солнца, а потом в кругу танцующих наложниц кормить с рук гранатами?
— Верблюдам я предпочитаю полноприводные машины. — Зейн скорее удивился, чем обиделся. — Гранаты терпеть не могу, наложниц у меня нет, а вот против танцев я ничего не имею. Разумеется, если танцевать станешь именно ты.
Танцевать перед ним Мэдисон никогда бы не решилась, да и перспектива остаться в пустыне наедине с принцем ее тоже совершенно не радовала.
— Все это, конечно, звучит восхитительно, и я весьма ценю твою щедрость, но, раз ты отказываешься от моих услуг, мне незачем покидать пределы Штатов, Спасибо за предложение и счастливого пути.
Мэдисон снова направилась к выходу, и на этот раз будущий король без лишних разговоров закрыл за ней дверь, окончательно отрезая возможность сотрудничества.
А жаль, такая работа пришлась бы Мэдисон весьма кстати.
Ладно, пока еще рано расстраиваться, может, вернувшись домой, Зейн вдруг поймет, что отчаянно нуждается в ее услугах?
Зейну безумно хотелось сбежать куда-нибудь подальше.
Подъезжая к дворцу, он буквально чувствовал, как вокруг него сжимаются стены золоченой темницы, лишая желанной свободы. Как и следовало ожидать, на родине его никто не ждал с распростертыми объятиями, через пуленепробиваемое стекло он не мог четко расслышать выкрики собравшейся толпы, но народ явно не пел ему хвалебных гимнов.
Рафик предлагал вернуться ночью, но Зейн отказался. Трусом он никогда не был. С чем бы ему ни пришлось столкнуться на пути, к своему законному месту он пойдет с высоко поднятой головой при свете дня и без посторонней помощи.