* * *
69 лет
Суббота, 10 октября 1992 года
Ужин среди своих по случаю моего дня рождения. «Мой день рождения» — детское выражение, с которым мы не расстаемся до последнего часа.
* * *
69 лет, 9 месяцев, 13 дней
Пятница, 23 июля 1993 года
Я и забыл, что у Монтеня не было памяти:
…
Поразительные и бесценные услуги оказывает нам память, и без нее наш ум почти бессилен. Я, однако, лишен ее начисто. (…) И если мне требуется произнести сколько-нибудь значительную и длинную речь, я вынужден прибегать к убогой и жалкой необходимости выучивать наизусть, слово за словом, все, что я должен сказать; в противном случае я не смогу держаться подобающим образом и не буду обладать должной уверенностью в себе, испытывая все время страх, как бы моя слабая память не подвела меня. Но этот способ для меня нисколько не легче; три стиха я учу три часа… (…) И чем большим недоверием я к ней проникаюсь, тем больше она мне изменяет; она служит мне гораздо лучше, когда я о ней вовсе не думаю. Нужно, чтобы я увещевал ее без нажима, ибо, когда я на нее наседаю, она начинает сдавать, а если уж она начала спотыкаться, то чем больше я понукаю ее, тем больше она хромает и путается; она служит мне в свой час, а не в тот, когда нужна мне… Если я отважусь, выступая с речью, отклониться хоть на самую малость от моей путеводной нити, я непременно утрачу ее (…). И даже людей, находящихся у меня в услужении, мне приходится называть либо по занимаемой ими должности, либо по месту, откуда они родом, ибо мне чрезвычайно трудно запомнить их имена (…). И если мне суждено еще пожить на свете, то я отнюдь не уверен, что не забуду своего имени (…).
Мне случалось не раз и не два забывать пароль, за три часа до того данный мною самим или полученный от кого-либо другого; случалось забывать и о том, куда я спрятал свой кошелек (…). Я помогаю себе терять то, за что держусь особенно цепко. (…) Я листаю книги, но вовсе не изучаю их; если что и остается в моей голове, то я больше уже не помню, что это чужое; и единственная польза, извлекаемая моим умом из таких занятий, это мысли и рассуждения, которые он при этом впитывает. Что же касается автора, места, слов и всего прочего, то все это я сразу же забываю.
«Опыты», книга II, глава 17[33]
На ту же тему (Теренций, «Евнух», акт I, сцена 2):
…
Кругом в дырах, повсюду протекаю я[34].
* * *
70 лет и 7 дней
Воскресенье, 17 октября 1993 года
После ужина Маргерит устроила «нам» приступ астмы с бронхиальным кашлем. Душераздирающим. Глядя на нее, мне самому было больно: я так и видел ее расползающиеся по ниткам легкие. Моне пришлось прекратить веселое чтение Роальда Даля (она читала нам вслух). Кстати, приступ у Маргерит начался именно от смеха. Злючка Фанни: Иди кашлять в другую комнату! Растерянная Лизон не знала, чем помочь дочке. С ней это случается все чаще и чаще, говорит она. И тут, бог весть как, я понял, что надо делать. Чисто интуитивно, но это сразу перешло в уверенность. Я взял из рук у Моны книжку и протянул Маргерит: На, читай дальше. И она стала читать, сначала еле слышно, тяжело дыша, с еще мокрыми от слез глазами. Затем ее голос становился все чище, фразы все длиннее. Она читала не меньше получаса, позабыв про астму, как будто никакого кашля и не было. У Маргерит нежный голосок, трели которого продолжают звучать после каждого слова. Откуда же у меня взялась эта уверенность, что чтение вслух поможет побороть астматический приступ? А черт его знает. Здравый смысл подсказывает, что Маргерит, наоборот, следовало бы помолчать. Так что же это? Какой-то забытый опыт? Или первобытный инстинкт? По-видимому, все мы становимся целителями, когда приходит время. Папа, например, как считалось, мог излечить от самого глубокого горя простым наложением рук.