— Мне? Ничего, абсолютно ничего, но если бы вы только знали, как мне все это противно!
* * *
33 года, 11 месяцев, 4 дня
Суббота, 14 сентября 1957 года
Встретил на бульваре Сен-Мишель некоего Ролана. Не могу вспомнить фамилию. Не могу подобрать фамилию к этому смутно знакомому лицу. Не могу вспомнить обстоятельства нашего знакомства. Что это за человек, с которым, по его словам, мы были хорошо знакомы и при незабываемых обстоятельствах? Фанш, которой я рассказал о встрече и описал этого человека, сказала: Так это же Ролан! Один из моих раненых! Вас ранило вместе, перед самым концом, неужели ты забыл? Фанш выдает все новые подробности: Подрывник! Он еще в засаду попал, еле вырвался, все кишки наружу! Все напрасно, Ролан не вырисовывается. Моя амнезия напрочь дематериализовала его. Теперь он — всего лишь некая человеческая форма, парящая на задворках моей памяти. И конечно же, его настоящее имя говорит мне не больше, чем партизанская кличка. Такое со мной случается часто и случалось всегда. Что-то у меня в мозгу работает не так, как надо. Память — самый ненадежный из моих инструментов. (Это не касается папиных афоризмов и цитат, которые он заставлял меня заучивать, — их ничем не вытравить.) По крайней мере, говорит в конце концов Фанш, если бы боши тебя стали пытать, ты бы ничего не выдал.
* * *
34 года, 1 месяц, 25 дней
Четверг, 5 декабря 1957 года
Вот они — мои ближние, братья мои, которые, как и я, сидя в машине на красном светофоре, ковыряют в носу. И все, едва почувствуют, что на них смотрят, сразу прекращают это занятие, словно их застукали за какой-нибудь мерзостью. Странная стеснительность. Между прочим, это очень полезное, даже расслабляющее занятие — чистка носа перед красным светофором. Краешек ногтя исследует ноздрю, обнаруживает козявку, определяет ее контуры, осторожно отковыривает от стенки и наконец извлекает наружу. Главное, чтобы козявка была не слишком клейкой, а то потом будет трудно от нее отделаться. Но если она правильной консистенции — мягкая и эластичная, как тесто для пиццы, — что за удовольствие бесконечно перекатывать ее между большим и указательным пальцами!
* * *
34 года, 1 месяц, 27 дней
Суббота, 7 декабря 1957 года
А что если козявка — это только повод? Повод, чтобы поиграть в эту занимательную игрушку из хрящей — кончик носа. О чем думал этот водитель? О чем думал я сам до того, как стал наблюдать за ним? Ни о чем таком, что бы я запомнил. Так, какие-то мечтанья в ожидании, пока не зажжется зеленый свет. Для этого нам и нужен носовой хрящ — чтобы ждать, пока жизнь снова не пойдет своим чередом. Эта гипотеза нашла свое подтверждение сегодня вечером, когда я наблюдал, как Брюно, послушно сидя в ванночке, обкручивает свой кончик вокруг указательного пальца с тем же полнейшим отсутствием выражения на лице, что бывает у автомобилиста на красном светофоре. Член, кончик носа, мочка уха не являются, собственно говоря, «переходными объектами»