– Что скажете, Петр Николаевич? – обратился Брусилов к Ломновскому.
– Вряд ли это хитрость со стороны противника, причем повсеместная. Минирование подходов – новшество – и противодействовать ему пока возможно только массированной артиллерийской подготовкой по всем подступам к нашим позициям, что влечет перерасход боеприпасов.
– И даже несмотря на это, солдаты все равно боятся идти в атаку на фугасы. Оторванные руки и ноги – зрелище не для слабонервных, – задумчиво произнес Брусилов, читая ответ командующего фронтом, а потом протянул ленту начальнику штаба: – Ознакомьтесь. Его высокопревосходительство советует нам озаботиться обстановкой на нашем фронте. Но будет готов вернуться к данному разговору: после личной беседы с генералом фон Сектом. Что-то еще, господин подполковник?
– Поступило сообщение от полковника Пархомова о том, что в районе Дукельского перевала над территорией противника немецкий аэроплан сбил нашего летчика.
– Та-ак. Это тот самый аэроплан, который мы отправляли за генералом фон Сектом?
– Я связался с нашим авиаотрядом, и все указывает на то, что это именно так, – подтвердил подполковник.
– Они могли выжить? – вновь поинтересовался Брусилов.
– Исключено. Из доклада Пархомова следует, что высота была слишком большой.
– Нда. Передавайте, – это уже телеграфисту. – Только что получил доклад о том, что аэроплан с генералом фон Сектом на борту был сбит над территорией противника. Выживших нет, захваченные документы остались в руках противника. Продолжаю настаивать на необходимости активной обороны и организации контрудара в районе участка Горлица – Тарнов. Генерал кавалерии Брусилов.
Ответ не заставил себя ждать. Генерал Иванов не собирался принимать решение, основываясь на непроверенных данных. Его же разведданные не позволяют однозначно судить о направлении главного удара. В этой связи он вынужден ждать, пока противник не вскроет свои намерения более явно.
Оставаться в телеграфной после того, как разговор был окончен, смысла не было. Поэтому оба генерала направились в кабинет командующего. Вообще-то у Ломновского забот хватало. Но раз уж командующий не посчитал нужным его отпустить, то он последовал за мрачным, как туча, Брусиловым.
– Вот так, Петр Николаевич, – опускаясь в свое кресло, произнес командующий. – Хотел бы я знать, что это – глупость или раздутое самомнение. Я уже почти две недели пытаюсь до него достучаться, и все бесполезно. Видишь ли, противник должен более явно вскрыть свои намерения.
– Но что мы можем поделать в данной ситуации, Алексей Алексеевич? Командующий принял решение, и нам остается только надеяться, что Радко-Дмитриев выстоит.