— Экскуро, — быстро пробормотал Гарри, очищая себя и постель от семенной жидкости.
Он развернул карту и обнаружил, что в башне директора объявился хозяин. Было уже десять вечера. Поздновато для визитов, но ему нестерпимо захотелось увидеть Северуса. Казалось, что стоит только заглянуть в чёрные глаза, как он всё поймёт. А там уже интуитивно определится, что делать дальше. Размышляя таким образом, Гарри выскочил из своих апартаментов и поспешил ко входу с горгульей, который располагался совсем рядом.
— Я к директору, — сказал он каменному чудовищу, и горгулья через пару секунд раздумий отодвинулась, пропуская его.
Гарри буквально взлетел по короткой винтовой лестнице наверх и замер возле двери в кабинет. Глубоко вдохнул, огладил волосы, осмотрел себя на предмет помятостей в одежде. Из своей комнаты он вылетел в светлых брюках и тонкой шерстяной водолазке. Всё же под конец лета в каменном замке было довольно прохладно, но не до такой степени, чтобы топить камин.
— Северус, ты здесь? — заглянул он в кабинет и сразу обнаружил свою пропажу.
Снейп, который сидел за столом и разбирал бумаги, приветственно махнул ему. С трудом сдерживая глупую улыбку, которая пыталась наползти на лицо от этого простого, но какого–то трогательно жеста «для своих», Гарри подошел ближе.
— Ты так неожиданно исчез, я волновался, — сказал он, не успев сдержать необдуманные слова, которые вырвались сами собой.
Северус чуть приподнял бровь и насмешливо заблестел глазами. Даже уголок губ приподнялся, на миллиметр, но Гарри всё равно заметил.
— И… ничего смешного, — пришёл в себя он, понимая, что пока ничего не понимает, а его хвалёная интуиция молчит и никак не желает помогать хозяину. — Я хотел многое обсудить с тобой…
Кончики пальцев покалывало от напряжения. Безумно хотелось дотронуться. Снять дурацкий платок, оголить его белую шею. Вдохнуть запах, которым ему удавалось подышать украдкой, когда Северус помогал ему и находился достаточно близко. Помощь в большинстве случаев почти не требовалась, но слишком велико было искушение.
Гарри только в тридцать четыре ощутил все грани этого странного и до этого непонятного ему слова — «соблазн». Раньше, в «героической юности», как насмешливо он называл период с одиннадцати до восемнадцати, ему хотелось уюта, тепла, спокойствия, банальной сытости… Потом, во время «служения обществу», было желание, чтобы его признали как человека, а не как символ. В браке с Джинни у него словно всё отключилось, и это было связано не только с организмом, который на самом деле отключил некоторые функции. Сначала у него пропали желания. Жизнь встала в колею и была какой–то одинаковой, серой, пресной, затягивающей в безвольное болото. Даже в воспоминаниях те пять лет мелькали черно–белыми кадрами немого кино. Потом было чувство, что он, как в том испытании на тримудром Турнире — выплыл из вод Чёрного Озера и лёгкие разорвало от долгожданного вдоха свежего морозного воздуха. Драко, обучение у Мастера Альбера, новые–старые друзья и родственники, посиделки в Малфой–маноре, маленькие и большие приключения. Не хватало только ощущения собственной состоятельности как мужчины.