В первую очередь он зашел к ростовщику на Ган-лейн, где ему приходилось бывать и раньше. Монк не мог вспомнить чего-либо конкретного ни о самом ростовщике, ни о небольшой комнате, где тот принимал посетителей, набитой всевозможной домашней утварью – мрачными свидетельствами того, до какой степени нищеты дошли здешние жители. Однако встревоженное выражение, появившееся на лице хозяина и ставшее заметным при свете масляных ламп, когда он поднялся из-за прилавка, наводило на мысль, что Уильям уже встречался с ним в прошлом и что эта встреча дорого обошлась ростовщику.
Конечно, теперь Монк больше не обладал полномочиями полицейского, а Уиггинс – так звали хозяина лавки – был довольно крепким орешком. Ему бы просто не удалось заниматься своим делом столько лет, если б он при каждом удобном случае не пользовался несчастьями других.
– Да? – проговорил Уиггинс, приготовившись защищаться при виде сыщика, появившегося в лавке с пустыми руками. – Мне нечего вам сказать, – продолжал он тем же настороженным тоном, – у меня нет краденых вещей, и я не имею дела с ворами.
С этими словами ростовщик выставил вперед заплывший жиром подбородок. Он лгал, и они оба понимали это. Сейчас Уильяму было важно поймать его на лжи.
Монк заранее решил, как ему следует себя вести.
– Я тебе не верю, хотя, впрочем, с другой стороны, мне на это наплевать, – заявил он.
– Правда? С каких это пор? – Уиггинс изобразил на лице глубокое недоверие.
– С тех пор, как я понял, что мне лучше заниматься с тобою делами, чем сажать тебя в тюрьму, – ответил детектив.
– Вот как? – Ростовщик наклонился вперед через прилавок, заняв все пространство между двумя каменными кувшинами с одной стороны и кучей кастрюль и чайников – с другой. – Вы думаете, я возьму вас в долю, да? – Ему явно хотелось оскорбить посетителя, однако увидев, что тот как будто не собирается сердиться, Уиггинс неожиданно растерялся. – Вы что, сидите теперь на мели? А вот со мною такого не бывает. Подумать только! Ну и не повезло же вам, мистер Монк! Вы, наверное, жалеете, что вам перестали платить за то, что вы ловите людей? А кушать наверняка хочется и погреться тоже, так? Должен вам сказать, вы теперь уже не такой франт, как раньше. Но что делать, с кем не бывает? – С каждой новой мыслью, приходящей ему в голову, на лице у него все шире расплывалась улыбка. – Если вам захотелось заложить что-нибудь из этого тряпья, которое на вас надето, я могу сказать, сколько стоит ваше барахло. Могу даже продать его здесь за хорошие проценты. Если вы, конечно, не желаете, чтобы вас увидели за этим занятием… Оно ведь претит вашей гордости, да?