В этот день сыщику предстояло выступить первым из свидетелей. Он рассказал о поисках Энгуса, во время которых обнаружил его одежду у бродяг на Вест-Индия-Док-роуд и выменял ее на свою собственную
Потом он описал, как преследовал Кейлеба вместе с полицейскими и как его, наконец, арестовали в прибрежных топях. Рэтбоун не стал спрашивать Монка о его предыдущей встрече с подсудимым, поскольку всё, что он тогда заявил, не могли подтвердить другие свидетели. Арчи Маклиш ничего не слышал, находясь за самодельной дверью в противоположной стене.
После того как обвинитель задал последний вопрос, с места поднялся Эбенезер Гуд. Он осторожно посмотрел на Уильяма, так что их взгляды встретились. Гуд сразу понял, что имеет дело с профессионалом. В глазах у него появился блеск, а на лице – улыбка, чем-то напоминавшая волчий оскал. Однако, обладая достаточной хитростью, адвокат не собирался нападать на того, кого ему явно не удастся победить.
– Вам известно, где Энгус Стоунфилд находится сейчас, мистер Монк? – спросил он подчеркнуто вежливо, словно собирался завязать ни к чему не обязывающий разговор, сидя где-нибудь в трактире за кружкой эля.
– Нет, – ответил сыщик.
– Располагаете ли вы неопровержимыми доказательствами того, что он жив или мертв?
– Нет.
Улыбка на лице Гуда становилась все шире, если такое вообще было возможно.
– Нет, – согласился он, – как и никто из нас! Благодарю вас за ваши показания.
Поднявшись, Рэтбоун пригласил в зал лорда Рэйвенсбрука. Зрители заметно оживились, что свидетельствовало об определенном интересе, однако их оживление длилось недолго. Обстоятельства стали складывать не в пользу обвинения, и Оливер хорошо это понимал.
Рэйвенсбрук поднялся на свидетельскую трибуну, сохраняя внешнее спокойствие. Однако поза его казалась излишне напряженной, и он упорно смотрел лишь прямо перед собой. С подобным горестным мужеством Майло вполне мог отправиться на расстрел. Энид опять находилась в зале, сидя рядом с Эстер, однако он, похоже, не замечал жены, не говоря уже о том, чтобы специально искать ее взглядом.
После того как лорда Рэйвенсбрука привели к присяге, Рэтбоун, приблизившись, начал допрос:
– Милорд, если я не ошибаюсь, вы знали обоих братьев с самого рождения?
– Нет, – поправил его свидетель, – с тех пор, как умерли их родители. Им тогда было чуть больше пяти лет.
– Прошу прощения. – Обвинитель решил задать вопрос по-другому. – Вы знали их обоих. Они являются вашими родственниками, да?
– Да. – Рэйвенсбрук с усилием сглотнул.
Стоявший довольно далеко Рэтбоун тем не менее заметил, как у него напряглось горло и с каким трудом давались ему ответы. Для человека с таким характером – гордого, исключительно скрытного, приученного управлять эмоциями и редко выражать их словами, даже в тех случаях, когда это следовало сделать, – подобное занятие наверняка казалось чем-то вроде пытки.