– Итак, когда они осиротели… – продолжал Оливер, сознавая, что вынужден спрашивать о таких вещах, несмотря на то что ему этого абсолютно не хотелось. Обстоятельства дела, которое сейчас разбиралось, уходили корнями в прошлое. Однако что, если никакого преступления вообще не существовало и он сейчас напрасно подвергает этого человека столь изощренным мукам в присутствии множества людей? – … Вы взяли их к себе в дом и заботились о них как о собственных детях, если я не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь, – ответил Рэйвенсбрук с мрачной суровостью, не отводя взгляда от лица Рэтбоуна, словно ему упорно не хотелось замечать остальных присутствующих и он старался убедить себя в том, что они с обвинителем беседуют только вдвоем, встретившись в каком-нибудь уединенном клубе. – Такой поступок представляется мне весьма естественным.
– С точки зрения великодушного человека, – согласился Оливер. – Значит, начиная с пятилетнего возраста Энгус и Кейлеб Стоунфилды жили в вашем доме и воспитывались как ваши сыновья?
– Да.
– Вы в то время были женаты, милорд?
– Я был вдовцом. Моя первая жена умерла совсем молодой. – Лицо Рэйвенсбрука казалось совершенно бесстрастным, и лишь слабая тень сожаления промелькнула на нем в какое-то мгновение, чтобы тут же исчезнуть. Он явно не собирался выставлять на всеобщее обозрение собственную уязвимость. – Спустя несколько лет я женился на моей теперешней супруге. К тому времени Энгус и Кейлеб уже повзрослели и стали жить самостоятельно. – Лорд по-прежнему не смотрел в сторону Энид, как будто опасаясь, что она догадается о его страданиях и заставит его открыться.
– Итак, вы оставались для них единственным близким человеком? – продолжал настойчиво интересоваться обвинитель.
Кейлеб отодвинул руку от стоявшего рядом конвойного, так что его кандалы зазвенели, ударившись об ограждавшие скамью подсудимых перила.
Судья подался немного вперед.
– Какова цель ваших вопросов, мистер Рэтбоун? – поинтересовался он. – Мне кажется, вы до сих пор спрашивали лишь об очевидных вещах.
– Да, ваша честь. Я собираюсь спросить лорда Рэйвенсбрука об отношениях между братьями в детстве, – объяснил Оливер. – Мне лишь захотелось выяснить, сколь глубокое представление о них он имеет.
– Вы уже установили это. Пожалуйста, продолжайте, – велел судья.
Поклонившись, Рэтбоун вновь обернулся к Рэйвенсбруку:
– Когда вы познакомились с ними, милорд, они любили друг друга?
Майло раздумывал совсем недолго. На лице у него появилось любопытное выражение замешательства и негодования, словно ответ на подобный вопрос вызывал у него отвращение.