– Его пока никто не собирался вешать! – резким тоном возразил Монк, распахнув двери и направляясь в вестибюль. – Гуд еще не приступал к делу. А он на редкость способный юрист.
Они прошли мимо группы негромко переговаривающихся мужчин в темных костюмах, едва не столкнувшись с торопливо шагавшим навстречу секретарем.
– Нам известно, что Кейлеб убил Энгуса, – продолжал сыщик. – По крайней мере, мне… потому что я слышал это от него собственными ушами. Он даже похвастался тогда. Однако это не доказательство. У него еще оставалась надежда.
– Возможно, он считал иначе. Я тоже на редкость способный юрист, – заявил Рэтбоун в пику собеседнику.
– Вы этого желали? – поинтересовался Монк, едва поспевая за Оливером, идущим по коридору столь стремительно, что у него развевались полы пальто. – Не в силах доказать его вину, вам захотелось заставить этого несчастного совершить еще одно убийство, прямо в камере, чтобы его наверняка повесили? Теперь его не смог бы спасти даже Эбенезер Гуд!
Рэтбоун с трудом сдерживался, чтобы не ответить столь же желчно. Однако заглянув Уильяму в глаза, он увидел в них смущение. Выражение его лица казалось скорее не злобным, а исполненным сомнения и боли.
– Что? – спросил он, резко остановившись.
– Вы что, оглохли? Я сказал… – начал Монк.
– Я слышал, что вы сказали! – бросил юрист. – Это было достаточно глупо. Мне не следует обращать на ваши слова внимания. Я лишь пытаюсь вникнуть в их скрытый смысл. Что-то вызывает у вас недоумение, причем речь идет не о вопросах, которые мы задавали раньше и на которые теперь почти наверняка так и останутся без ответа.
– Рэйвенсбрук утверждает, что Кейлеб на него напал, – проговорил сыщик, вновь зашагав по коридору. – И ему пришлось защищаться. В завязавшейся схватке Кейлеб был убит… случайно.
– Я это слышал, – согласился Рэтбоун, прежде чем начал спускаться по ведущей к камерам лестнице. – Почему вы об этом вспомнили? Как по-вашему, он действительно совершил самоубийство или Рэйвенсбрук что-то скрывает? И если скрывает, то почему?
Некоторое время им пришлось идти одному за другим по узкому коридорчику, а потом, на нижнем этаже, Монк снова поравнялся с Оливером.
– Это не поддается объяснению, – продолжал тот. – Зачем ему так поступать? Негодяй мертв и признан виновным, пусть даже у нас нет прямых улик против него. С какой стати он будет его выгораживать? Или кто-то другой на его месте?
– По закону он невиновен, – хмуро возразил детектив. – Вина его пока не доказана, какими бы сведениями мы ни располагали – ни вы, ни я. Наше мнение не принимается в расчет.