– Конечно, мистер Рэтбоун, – согласился коронер. – Но мистер Бейли и мистер Джимсон уже сообщили вам обо всем, что им известно. Делать какие-либо выводы входит в мою компетенцию, а никак не в компетенцию свидетелей, какими бы опытными они ни являлись.
– Да, сэр, – неохотно ответил Оливер. Часы показывали только час дня.
Посмотрев на часы, дознаватель объявил перерыв на обед.
* * *
– Вы не получали никаких известий от Монка? – поинтересовался Гуд, сидя вместе с Рэтбоуном за столом в находящемся неподалеку от суда отличном трактире и наслаждаясь обедом, состоящим из ростбифа с овощами, кружки эля, пирога с яблоками и ежевикой и вызревшего стилтонского сыра с бисквитами. – Он что-нибудь разузнал?
– Нет, не получал, – угрюмо ответил Оливер. – Насколько мне известно, он отправился в Чилверли, и с тех пор от него не было известий.
Эбенезер положил к себе в тарелку большой кусок сыра.
– А как дела у медсестры? – спросил он снова. – Как ее зовут?.. Мисс Лэттерли? Она узнала что-нибудь полезное? Я видел ее в суде. Она, кажется, собиралась посетить Ист-Энд. Мы можем потребовать, чтобы ее допрос сегодня отложили. Что, если ей все-таки удастся кое-что для нас добыть?
– Она уже выяснила все, что только могла, – сказал Рэтбоун таким тоном, словно хотел оправдать Эстер. – По ее словам, ей там больше не о чем спрашивать.
– Так что же случилось с Кейлебом, черт побери? – сердито бросил Гуд. – Если это не несчастный случай, значит, он либо покончил с собой, что, по нашему общему мнению, весьма маловероятно, либо его убили. Нам необходимо это выяснить хотя бы по соображениям человеческой порядочности, не говоря уже о таких абстрактных понятиях, как истина и все остальное!
– Тогда нам следует проследить события, происходившие до того, как Кейлеб поселился в Лаймхаусе, – ответил его собеседник, взяв еще один бисквит. – Причина кроется в его отношениях с Рэйвенсбруком и Энгусом. Ее надо искать в Чилверли. И нам остается только тянуть время до тех пор, пока Монк не вернется или хотя бы не пришлет свидетеля!
– Одному богу известно, что он там узнает! – тяжело вздохнул Эбенезер.
* * *
После обеда, объявив о продолжении дознания, коронер вызвал в качестве свидетеля Майло Рэйвенсбрука. В зале мгновенно воцарилась полная тишина, не нарушаемая даже шорохом одежды. Замерев в напряженном ожидании, зрители обратили взгляд в его сторону. Кожа Рэйвенсбрука казалась болезненно бледной, костюм его, как всегда, выглядел безукоризненно, а осанка оставалась прямой и горделивой. Избегая глядеть по сторонам, он занял место за ограждением и произнес слова присяги четким, чуть хрипловатым голосом. Повязки на ранах не позволяли лорду застегнуть сюртук, из-за чего тот держался на плечах слишком свободно. Подбородок мужчины казался напряженным, однако определить, вызвано ли это чисто физическими страданиями или эмоциональными переживаниями, представлялось весьма трудной задачей.