– А если бы хотела, я бы сейчас с тобой не разговаривал.
Тихий, спокойный голос словно заморозил все внутри. Стало страшно… очень страшно. В последнее время я совсем забыла, с кем имею дело и насколько этот нелюдь опасен. Для меня. Словно и не сидела в каменном мешке, и не он стоял рядом, причиняя боль телу и сердцу, в котором уже успела поселиться привязанность к кареглазому эльфу. Теперь же… поманил, я и рада снова поверить.
Права была черная хвиса – ничего мы для них не значим.
– Рейвар, чего ты Лисичку пугаешь? – тут же вступился за меня Хельвин. И даже, подсев поближе, погладил по неразумной голове. – Ей и так несладко пришлось, спасая, между прочим, твою жизнь.
– А то, что у меня пол-отряда раненых и из Лииса вытащили три стрелы и едва вернули парня с того света, это так – мелкие лисьи шалости? Она подставила нас под удар. С Юстифой я сам мог разобраться. В конце концов, ее яд не смертелен, а воспаление можно снять. Надеюсь, Елна поняла, что этой в замке нет, и уже едет к нам. А вот за то, что у нее здесь работы непочатый край, надо сказать спасибо рыжей вертихвостке, которой просто не сидится на месте. – Он чуть сощурил глаза, отчего их нездоровый блеск пугал еще сильнее. – Но больше всего мне интересно, как ты оказалась здесь раньше нас. По времени твоя история ну совсем не сходится с реальными событиями.
– Ты хочешь, чтобы я ответила честно? – посмотрела я на него.
– Да. Твоей лжи я уже наслушался.
– Тогда я помолчу. Правду все равно сказать не могу, а слушать ложь ты не хочешь.
Темные глаза начали наливаться красным.
– Рейвар! – резко прикрикнул на него Хельвин.
Тот тряхнул головой.
Ага, теперь понятно, зачем здесь этот всклокоченный полукровка – успокоить своего лэй’тэ и не позволить ему придушить кого-то рыжего и чересчур глупого.
Ну не могу же я сказать про Кая. Во-первых, это будет выглядеть нелепо. «Один знакомый бог подкинул», – вот звучит-то! По мне и так дурдом плачет, с этим иномирьем-то, а тут еще такие признания. А во-вторых, Кай предупреждал – им нельзя напрямую вмешиваться в дела смертных, следовательно, надо держать его участие в секрете. Эх, как это все неправильно и по-идиотски! Хотя разве у меня по-другому бывает?
Нет, я таки поражаюсь этим мужчинам. «Ничего не чувствую, почти не болит, никому ничего не скажу…» А то, что я проснулась от скрежета чьих-то зубов и слабых стонов, – просто почудилось, да? Так бы и покусала его за подобную глупость! Но жалко страдальца. Ему ведь по моей вине досталось.
Тяжело вздохнув, я села и из своего угла, куда забилась после ухода Хельвина, спросила: