Виктор спал долго, а когда проснулся, за окном уже сгущались лиловые сумерки. Головная боль прошла вместе с усталостью. Зато пришел голод, и Виктор вспомнил, что с раннего утра во рту у него не было и маковой росинки. Если бы в дорогу его собирала Зоя Никодимовна, то запасов сдобы хватило бы до самой Перми, но Тоша Егошин сунул ему в саквояж лишь совершенно бесполезную в пути бутылку шампанского. Ничего не поделаешь, придется приводить себя в порядок и отправляться ужинать в вагон-ресторан.
Холодная вода окончательно привела его в чувство. Виктор посмотрел на свое чуть помятое, но вполне благопристойное отражение в зеркале, пригладил волосы. С волосами была беда, они вились и не желали лежать ровно, от этого вид у Виктора был всегда несерьезный и слегка хулиганистый. Частенько он подумывал, чтобы постричься очень коротко и в противовес шевелюре отпустить бороду, но всякий раз останавливался. Маме нравились его кудри, когда Виктор был маленьким, она любила их расчесывать.
В вагоне-ресторане было многолюдно, но свободный столик Виктор все-таки нашел и, уже сделав заказ, увидел Анастасию. Она сидела, отвернувшись к окну, тарелка ее была почти полной. Сидящий напротив Трофим выглядел диким и чужеродным для такого респектабельного места, но этот факт его, казалось, нисколько не волновал. Низко склонившись над столиком, он что-то тихо говорил Анастасии, Виктору показалось, что уговаривал ее поесть, потому что лицо его было одновременно хмурым и озабоченным. Заприметив Виктора, он нахмурился еще сильнее, а Анастасия вдруг вздрогнула и посмотрела прямо на него. По крайней мере, иллюзия того, что она смотрит и видит, была такой сильной, что Виктору сделалось не по себе. А она улыбнулась этой своей неуверенной улыбкой, и сомнений не осталось – улыбается она именно ему. И нет в этом никакого чуда, просто Трофим рассказал. Не могла ведь она почувствовать его присутствие. Виктор был почти уверен, что утреннее амбре уже выветрилось.
Как бы то ни было, но оставаться на месте было неприлично, и, чуть поколебавшись, Виктор подошел к столику Анастасии. Поприветствовать, только и всего.
– Добрый вечер, Анастасия Алексеевна, – сказал он, стараясь не обращать внимания на то, как меняется в лице Трофим. – Вижу, мы с вами попутчики.
– А я вот не вижу. – Ее улыбка из неуверенной вдруг сделалась вызывающей и злой.
Трофим многозначительно засопел и сжал в лапище изящный столовый нож, но вид у него был скорее смущенный, чем воинственный. Виктор тоже смутился, но быстро взял себя в руки. Ей хуже, многим хуже. И дерзость эта не со зла, а от болезненной неловкости.