Она взяла его за руку и слегка толкнула в сторону, обходя препятствие на их пути.
– До сих пор в моей жизни наблюдалась явная нехватка подобных усилий.
– Только потому, что вы живете в розовых сказочках вашего отца.
– Дело не только в этом. – Она попыталась отойти.
Он крепче сжал ее руку, не желая отпускать.
Надо хоть как-нибудь растолковать ей, что к чему. Нельзя допустить, чтобы она и впредь считала, что новые поцелуи ей не суждены. Или, хуже того, что ей не следует к ним стремиться. Ей не место в этом замке, ей незачем прятаться и увядать здесь до конца жизни. Эта участь уготована ему, а не ей.
– Рэнсом, – зашептала она, – неужели вы не понимаете? Что бы там ни говорили эти девушки, сколько бы они ни хихикали, я все равно не вижу в вас Ульрика. Ульрик благородный и порядочный, а вы…
– А я нет. – Он нетерпеливо отмахнулся от ее слов. – Это мы уже выяснили.
Она предприняла еще одну попытку:
– В этих сказках, которые всякий разумный человек сочтет не чем иным, как сказками, Ульрик любит Крессиду всей своей чистой, благородной, до смешного целомудренной душой. Они обмениваются тоскующими взглядами с соседних башен. Передают друг другу письма через слуг. За двенадцать лет они поцеловались всего два раза. Если бы я мечтала о таком мужчине, как Ульрик, я не бросилась бы к вам на шею в первую же ночь. И не сидела бы, размышляя, что означает ваше «великолепие». И уж конечно, не лежала бы без сна каждую ночь, уставившись в темноту и представляя себе прикосновение ваших рук к моей обнаженной коже.
Что?! После ее признаний от возмущения Рэнсома не осталось и следа.
– В ваших словах нет ни капли смысла.
Она раздраженно застонала.
– Сама знаю. Смысла в них нет никакого. Я не глупышка, мечтающая о рыцарях. Я женщина. Женщина, которая, к своему неудобству, впервые в жизни всецело охвачена похотью. Прямо-таки пылает от вожделения к худшему из всех возможных мужчин. К грубому, ожесточенному, раненому герцогу, который отказывается покидать ее дом. О, вы просто отвратительны.
– И вы жаждете моих прикосновений.
Слабый стон сорвался с ее губ.
– Да, везде.
Желание забурлило в жилах Рэнсома. Ему нестерпимо захотелось повалить Иззи на траву немедленно и сорвать с нее одежду. Она хотела прикосновений. Он хотел прикоснуться к ней. Ничто не могло помешать им.
Ничто, кроме десятка хихикающих глупых фрейлин, непременно желающих осыпать их лепестками шиповника.
Как бы от них избавиться? Рэнсому они казались назойливыми слепнями. И они уже приближались.
Он повысил голос.
– Фрейлины, сюда!
Дождавшись, когда они соберутся в неровный круг, перешептываясь и хихикая, Рэнсом хлопнул в ладоши.