За этим объявлением снова последовали смех и восторженные восклицания. Все знали о привязанности Вильяма к поместью, доходящей до парадокса, и о том, как Агнес не любила путешествия. Но, казалось, принятое ими решение радует их обоих.
При этом известии Анну охватила паника, и только привычка постоянно испытывать чувство страха помогла ей не потерять над собой контроль.
– Вы собираетесь сдать Уичерли? – спросила она лорда Севериджа.
– Да, и отличному парню, – ответил он. – Его зовут Ломакс. Он был со своим полком в Америке и совсем недавно вышел в отставку. Уверен, вы все его полюбите.
Анна с облегчением вздохнула. Она постепенно готовилась к родам, сосредоточив всю свою любовь и энергию на ребенке внутри нее. Она жила одна в своем внутреннем мире, как жила в течение двух лет до замужества.
Ей не хватало Люка. Без близости с Люком мир ее опустел.
Вдовствующая герцогиня пребывала в своих апартаментах и упорно продолжала вышивать. Дорис и Агнес прогуливались неподалеку от дома. Вскоре они вернулись и, расположившись в одной из гостиных на первом этаже, начали довольно нервно обсуждать, на что это может быть похоже.
– Возможно, – сказала Дорис, – ты сама это скоро узнаешь, через год или немногим больше.
Агнес порозовела от смущения.
Эмили удалось ускользнуть от няни в оранжерею, где он нашла укромный уголок, чтобы спрятаться. Там ее нашел Эшли и, ласково улыбнувшись, присел рядом, взяв ее за руку. Эмили склонила голову ему на плечо. Генриетта попыталась составить Люку компанию в библиотеке, но вскоре удалилась в свои покои, потому что было очевидно, что Люк не замечает ее присутствия.
Люк мерил комнату нервными шагами.
Анна была в спальне. Она рожала. Схватки начались вскоре после того, как она легла спать накануне вечером. Как только у нее не осталось сомнений, что настало время, она пошла в спальню Люка, вместо того чтобы вызвать звонком горничную. Он вскочил так быстро, как будто на него вылили ведро холодной воды, и на руках отнес ее обратно в спальню, хотя она и пыталась протестовать, повторяя, что вполне способна дойти сама. Вскоре к ней пришли горничная и миссис Уинн. За доктором послали немедленно. Никого больше не стали беспокоить. Анна надеялась, что утром все проснутся, чтобы узнать, что у герцога родился наследник.
Но и утром схватки продолжались, и стало казаться, что конца этому не будет. Анна слышала мольбу в своем голосе, когда она просила, чтобы открыли окна, или чтобы ей на лицо положили прохладное влажное полотенце, или чтобы кто-нибудь помассировал ей спину. Но она не в силах была что-то изменить. Ей казалось, что голос ей уже не принадлежит – это говорил кто-то другой. Сама Анна будто бы спряталась в глубине самой себя, укрываясь от боли, от беспокойства, от нетерпеливого возбуждения и от страха смерти – или от еще худшего страха, что умрет ребенок.