— Вы бредите, — произносит Джонс устало.
— Я сброшу пакет через час, — напоминает капитан и мило улыбается.
С этой улыбкой он действительно похож на смерть, похож как никогда.
Братья Амбаловы потихоньку выбрались из «пузыря» и висят у Джонса за спиной. Эвери безучастно сидит и глядит, как мигает на пульте лампочка аварийного маяка.
Положение в целом отвратительное. Те, кто придут за пакетом, будут здесь часа через три-четыре, они не могут ждать поблизости от трассы, их засекут и спросят: вы чего тут? Если сигнал маяка принят, спасатели догонят буксир где-то через сутки. Впереди еще несколько буксиров — сто пятый шел в колонне замыкающим, — но чтобы погасить скорость, развернуться и прийти на помощь, надо часов восемь при самом удачном раскладе. Никто этим заниматься не будет: если корабль погиб, значит, погиб, а если он не функционален, но экипаж жив, людям положено сидеть в шлюпке и жевать аварийный запас. Шлюпка, кстати, на сто пятом не совсем доломанная, жить в ней можно, она просто не летает.
Расклад, озвученный капитаном, весьма убедителен, и на борту — опасный человек. Очень, очень нехорошее положение.
Основной вопрос: капитан блефует насчет тяги — или как?
Но в любом случае, надо его слушаться. Что скажет, то и делай. И быстро.
— Что там? — капитан слегка наклоняет голову и слушает ответ. С механиками общается. — Понял. Этого достаточно. Жду.
И снова глядит на Джонса, пристально, колюче.
— Одного не понимаю, — говорит капитан, — Почему выбрали именно нас? Все остальное в общем ясно. А вот почему мы — это для меня загадка. Ты же не дурак. Ты должен был «пробить» мое досье. Тебе это раз плюнуть.
— За кого вы меня принимаете?!
— За того, кто ты есть. За офицера государственной безопасности.
— У-у… — Джонс в сердцах резко мотает головой.
Издает булькающий звук и зажимает рот обеими руками.
— Дайте ему мешок уже!
Бесик Амбалов подлетает ближе, достает из подлокотника кресла гигиенический мешочек и сует его Джонсу. После чего на всякий случай отлетает назад.
Джонса шумно рвет.
По счастью, у космонавтов мешки в карманах: через несколько секунд рвать начинает в рубке всех, кроме, естественно, капитана Безумова. Он просто сидит и буравит Джонса взглядом.
— Я вас много видел, — говорит капитан. — А еще у меня бывают всякие предчувствия. И как только ты зашел на борт, я понял: дело плохо. Ну вот рожа мне твоя не понравилась, извини… Я прикинул, где именно нас должны грабить, и принял меры. Ты заметил, да, механиков первые сутки полета не было в рубке? Это я им приказал сделать кое-что. Нуда, я параноик, наверное. Зато у нас будет тяга. Пятьдесят с чем-то процентов, но будет. Ты хотел выжечь нам главный ствол управления. Механики вместо него бросили шунт, и ствол мы обесточили насколько возможно. Летели буквально на честном слове, зато ствол почти не пострадал. Но пакет нам все равно придется бросить, иначе с половинной тягой мы не успеем вовремя к точке входа. У нас, видишь ли, есть там дела поважнее, чем этот драный пакет, хоть он и стоит больших денег… Чтобы ты мне до конца поверил, объясняю: мы везем спецпочту. Она у меня в сейфе, я отдам ее командиру дальнобоя. Наверное, еще поэтому я напрягся, увидев тебя: не кладет твое ведомство два яйца в одну корзину, нельзя так, запрещено. Я же знаю. Что, впрочем, не отменяет моей паранойи, хе-хе… А теперь в последний раз спрашиваю: поторговаться не хочешь? Не готов? Есть, что предложить?