Еще один всхлип, не такой, как прежде, рождается в моем горле.
Срываюсь прочь от него, принимаясь выворачивать свою одежду, и рывком натягиваю свои трусики и шорты. Я распутываю свой спортивный лифчик и засовываю в него голову, заталкиваю руки под лямки. Стряхиваю травинки, прилипшие к моим коленям и локтям.
– Энни?
Игнорирую его.
– Прости, мне башню снесло. Просто ты такая красивая. – Он хватает свою футболку из грязи и вытирает ей руки. – Я никогда не делаю этого без презерватива. Серьезно. Прости.
Так он частенько чем-то таким занимается? Я только однажды за всю свою жизнь поцеловала другого парня. Я рывком надеваю лифчик на грудь и тянусь за своим топиком.
Следуя моему примеру, он быстро одевается, несмотря на то, что по-прежнему рвется в бой, если вы понимаете, о чем я.
– Пожалуйста, не говори моему брату об этом, – говорит он, тревожно глядя на дорожку. – Я не могу сейчас облажаться. Пожалуйста, не говори ничего.
– Не скажу, – яростно огрызаюсь я, злясь больше на себя, чем на него. Он ошарашено смотрит и, пробегая пальцами по своим волосам, сглатывает.
Оставив его позади, я тороплюсь обратно на дорожку, возвращаясь к своей скорости ледяной глыбы. И, конечно же, спустя две минуты он обгоняет меня, рванув сквозь тоннель из деревьев, оставляет меня в клубах пыли, умчавшись навстречу солнцу.
***
Дома я бросаюсь в ванную.
Сдираю свою влажную, пропитанную потом одежду и бросаю ее на пол. Мои трусики падают последними.
Смеющийся голос Кайла звенит в моей голове: «Мне все равно, какое нижнее белье ты носишь, лишь бы я мог снять его с тебя».
Несмотря на это, я надевала симпатичные кружевные комплекты каждый раз, когда знала, что мы будем вместе. Я хотела чувствовать себя привлекательной для него.
Я смотрю вниз на простые белые трусики, в которых была сегодня. Они хороши для пробежки – не врезаются между ягодицами – но, вне всякого сомнения, они не заставляют меня чувствовать себя привлекательной. В них я чувствую себя отвратительно. И я отвратительна. Сегодня я поступила безнравственно и эгоистично.
Я хотела почувствовать что-то новое, связанное с кем-то, но все, что я чувствую – замешательство. И страх. Усталость. Еще большее одиночество, чем когда одна отправляюсь в автомобильный кинотеатр.
Я включаю ледяную воду и забираюсь в душ. Вода стекает по мне, и я молюсь, чтобы она смогла очистить меня.
– Прости меня, – шепчу я.
С возрастом чувство вины видоизменяется. Когда мне было восемь, я списала тест по правописанию и целый месяц гнобила себя за это. И как бы старательно я не мыла руки, все равно продолжала представлять, что правильный ответ до сих пор написан на моей ладони черными чернилами. Затем, в девятом классе, Кайл впервые прикоснулся ко мне в школьном автобусе, когда мы возвращались с экскурсии в Музей Науки Камберленда. Он накинул свой пиджак на мои колени, расстегнул молнию на джинсах и заставил меня почувствовать себя совершенно другой девушкой. Это было восхитительно, до тех пор, пока я не вышла из автобуса и мысленно не распсиховалась. Келси как-то странно на меня смотрела? Что, если кто-то видел нас? Что, если поползут слухи, и надо мной начнут смеяться? Что, если они дойдут до Ника? Что, если он скажет маме? И что это говорит обо мне, если я позволила своему парню прикасаться к себе в общественном месте? Я была распутной?